Судя по цветному тилаку на лбу сотника, тот явно принадлежал к варне кшатриев. Что же касается оборванца, то его тилак наполовину стерся (а вполне вероятно, был стерт умышленно) – но и так за три йоджаны было видно, что обладатель гнилых зубов в лучшем случае является шудрой, если не чандалой- псоядцем!
Ишь, ручищи… небось, углежог или скорняк – за год не отмоешь!
Псоядец, хлопающий по плечу кшатрия?! Да раньше такого и на порог бы не пустили в питейное заведение, куда заглядывают уважаемые люди. Кшатрий, позволяющий чандале подливать себе в чашу?! О-хо-хо, времена наши тяжкие, изобилующие развратом и непотребствами, а также идеями о равенстве и братстве…
– А-а, этот… – протянул сотник. – Ну да, Бха… тха… ха! Видали такого! Клянусь собственными потрохами, видали! – когда в Двараку послов сопровождали. Я еду, а Он, понимаешь, идет. Пешком. По стеночке. Пьян был, понимаешь, как… как… и вообще: это все дравиды придумали. Про Бха-гхавана. Для смущения умов.
– Ну ты, арийская морда! Ты полегче! Нажрался свинья свиньей, а туда же!
– Я? Это я – нажрался?! Да я океан… одним глотком! Пшел вон, клеветник! – сотник попытался замахнуться, но едва не подбил себе глаз; и бессильно уронил руку на столешницу. – Это Он был пьян, а не я! Пьян, как… как бог! Вот. Ну я тогда еще, понимаешь, и подумал… о чем это я подумал? А, вспомнил! Подумал: раз этому, который теперь главный на небе, с утреца можно – то чем мы хуже?
– А ничем! Ничем не хуже! – с готовностью согласился оборванец, придвигая к себе кувшин с остатками медовухи и поспешно наполняя жертвенную чашу с резьбой по ободку. – Совершим же возлияние в честь…
– Совершим! – сотник плюхнулся мордой в блюдо и захрапел во всю глотку, присвистывая красным, сплющенным носом.
Оборванец проворно допил хмельное, крякнул и направился к выходу, по дороге как бы невзначай мазнув рукой по поясу собутыльника.
В результате кожаный мешочек с серебром переменил владельца.
– Ну?!
– Порядок! – возвестил гордый оборванец толпе кабацкой голи, поджидавшей его снаружи, и потряс перед сизыми рожами добычей. – Гуляем?
– А, может, лучше в блудилище сходим? Говорят, у тетки Урмилы две брахманских женки объявились! Таких углом поставишь, одну сзади, вторую спереди…
– Ты б помылся прежде, козлина!
– Сам козлина! Баня, между прочим, денежек стоит! А у тетки Урмилы: платишь – бери… Хошь мытый, хошь немытый: кому какое дело! Польза – она и есть Польза!
– Это верно! Гуляй, братва, однова живем! И-эх, а мал-ладого падагоптра несут с пр-рабитой головой!.. разлюли малина…
Рай?
Прежде запретные удовольствия теперь предлагались открыто, бесстыже сверкая разноцветьем вывесок: от хмельного и дурманных курений до каких угодно естественных и противоестественных утех с женщинами любой варны, мальчиками, животными, специально отшлифованным изнутри бамбуком…
Чего изволите?!
Рай?
В Двараке, стольном граде Черного Баламута, люди раньше других усвоили: время Закона ушло. И на смену ему идет время Пользы. Выгоды. Тот же пострел, кто осознает это первым, успеет урвать себе больше других.
Ядавы осознали.
Первыми.
Или одними из первых.
Что толку гнить в лесном ашраме, размышляя о Вечном и запивая коренья ключевой водой? Что толку в аскезе и кшатрийской чести, если боги перестали являться к аскетам и царям, дабы одарить их согласно накопленным заслугам? Что толку в купеческом слове, если честность грозит разорением в этом приюте мошенников?! Надежда на райские миры после смерти, говорите? Дхик! Возлюбим нового Бхагавана, возлюбим всем сердцем – и пусть катятся к Великой Матери все заслуги вместе с их плодами! За Бхагаваном, как за каменной стеной!
Даром, что ли, сказано:
Что, говорите? Здесь, на земле? Рядом живет? Гауду глушит, не просыхая? Ну да, конечно! Кто ж не знает Черного Баламута, нашего любимца?! Пусть пьет! Он у нас – земное воплощение Бхагавана, ему все можно! А раз ему – значит, и нам не заказано…
Что? Сам Бхагаван и есть? Собственной персоной?! Это Баламут-то? Ну, вы и загнули, господин хороший! Хотя… бхут его разберет! В общем, наливай!
Опустели обители, и лишь наиболее стойкие или просто упрямые отшельники еще продолжали истязать свою грешную плоть, не спеша податься в торговцы, сборщики податей или, на худой конец, в храмовые жрецы. Да и то сказать, торговать тоже уметь надо, особенно в наш век Пользы, когда чуть зазеваешься – на ходу подметки обрежут! А в храмах сейчас сплошное запустение: брахманы дерут втридорога, паства упирается, сквалыжничает, вот и приходится дваждырожденным, которые порасторопнее, бродить по миру с сумой: подайте на молельню в Брахмагири! киньте монетку на святую криницу Собачьей Шерсти! а вот
