– Надо.
– …Подойдите ко мне. Станьте рядом. И дайте вашу руку. Вот так, молодец. Приготовьтесь…
Знаю ли я, как заключают Договор?
Знаю. И не только потому, что однажды моя рука уже горела в Договорном пламени, стиснутая тяжелой лапой дяди Друца. Я просто ЗНАЮ. Наверное, это знание вошло в меня, когда мы с Феденькой подняли из травы и прелой хвои – пустую карту.
Когда вышли в Закон.
Вот сейчас комната вокруг поплывет, подернется искрящейся, туманной рябью – и перед нами развернется свиток Договора с пылающими на нем знаками, прочесть которые не в силах ни один из нынешних магов.
Сейчас…
Мы стоим, взявшись за руки, словно перед венчанием, но священник опаздывает, певчих нет на клиросе, гости задержались в дороге, и никто не спешит выйти к алтарю, произнести нараспев положенные слова…
Где же ты, Дух Закона?!
Мы здесь, мы пришли, мы ждем!
– Пришли? зачем?! Я ведь предупреждал…
Черная, слепящая боль. Тьма, где брызнувшими из глаз искрами, слезами, веснушками рыжего Анатолия вспыхивают и гаснут прощальные звезды… вспыхивают… гаснут…
'Не надо!' – кричит Княгиня из мрака прошлого.
'Лучше сдохни!' – кричит Княгиня из мрака прошлого.
Рашель? я похожа?! на тебя?! на Друца?!
'Не надо! – кричу я из мрака настоящего, из настоящего мрака. – Лучше сдохну!.. лучше…'
…Звезды!
Бархатная чернота ночного неба сплошь усыпана переливающимися кристалликами; свет луны, мелко просеянный сквозь ветви деревьев, делает окружающее нереальным, сказочным, таинственным – словно сон еще длится…
Сон!
Это был всего лишь сон!
Стучат копыта, шуршат по дороге колеса, экипаж мягко покачивает, и это движение убаюкивает, обещает новый, другой, правильный сон, где все будет хорошо, хорошшшо…
Голоса. Знакомые голоса, их трудно не узнать, особенно когда шепчутся совсем рядом. Наверное, князь с Княгиней думают: я сплю. Ну и пусть думают, не стану я их разубеждать.
– …ученики?
– Не стоит торопиться, Шалва. Пусть они придут в себя, привыкнут к мысли, что теперь они сами – маги в законе. Спешить опасно… да и некуда.
– Но, Эльза… Я ведь знаю: вышедшие в закон маги не умеют работать в одиночку! Понимаю, вам больно об этом вспоминать, не то что разговаривать со мной… но кто поймет вас лучше меня? И обходиться без эфирных воздействий вам тоже не под силу. Рано или поздно сила вырвется из-под контроля… я видел господина Ознобишина, и не хотел бы видеть вас на его месте! Стоит ли тянуть, рисковать? Вы – опытная, мудрая женщина; вы еще как-то можете сдерживаться, сохранять контроль – иначе бы не выжили на каторге, и особенно после выхода на поселение. Но молодые…
– Спасибо, Шалва. Нет, правда, спасибо за заботу. Вы действительно много о нас знаете – пожалуй, больше любого…
– Ветошника?
В ровном голосе князя дребезжит трещинка – малозаметная, ветвистая, и я не сразу понимаю: так он улыбается.
По-настоящему.
– Зря иронизируете, Шалва. Вы знаете много, но далеко не все. А мне не до иронии: то, что я рассказываю вам, я должна была бы рассказать вот этой несчастной девочке… увы, не сложилось. Понимаете, когда новый маг выходит в Закон, наступает… наступает пауза. Это как задержка при беременности, если вы простите мне подобную вульгарность. На срок от недели до двух мы лишаемся способностей к «эфиру». Старые козыри; вышедшие в Закон крестники; все. В ближайшее время для молодых нет никакой опасности. Дайте им прийти в себя… им – и нам. Ведь у вас уже все готово?
– Разумеется, Эльза… я ведь обещал… Значит, пауза? странно, как я сам не догадался?
Князь долго молчит.
Лишь дыхание его шуршит в темноте, напоминая шорох палой листвы. Все время кажется: сейчас он раскашляется.
– Значит, добровольцы понадобятся вам не раньше, чем через две недели?
– Ну почему же, Шалва? Можно и раньше. Думаю, трех-четырех дней вполне хватит. Маг способен взять крестника в любой момент, хоть через минуту после выхода в Закон. Это единственное, на что мы способны в этот период. Но если срок пройдет впустую, наши умения начнут восстанавливаться крайне быстро, и тогда маг действительно может ненароком сжечь сам себя. Вы видели, как это бывает.
– Видел, Эльза… там, в больнице…
