Я поднял увесистый кошелек и сунул его в карман. Над нами, почти невидимый на фоне ночного неба, парил гребенчатый орел с дурацкой кличкой Ужас...
Мне его кличка уже начинала нравиться.
...По городу ползли слухи. Слухи о возродившейся силе чернокнижников из секты Хаалана Запрещенного. О магических знаках и заклятиях. О сошедшем с ума Косматом Тэрче и гигантском воплощении Хаалана, забравшем дырявую душу матроса. О заговоренной птице, сожравшей лучшего бойцового кота Жирного Бульфо. О нескольких удачливых ворах, подсмотревших тайный знак и ставших неуловимыми. О...
Слухи ширились и превращались в легенды. Их было много. Они пересказывались во всех тавернах, через слуг добирались до домов состоятельных горожан – и атмосфера неуверенности и ожидания повисла над старым городом. Словно пробудились древние, до поры дремавшие во мраке потаенных капищ силы; никто не знал, к чему это приведет, но все понимали, что грядут перемены.
Люди ждали событий. Кто – со страхом, кто – с любопытством, а многие – с надеждой; расплывался, окутываясь туманом, привычный и ясный порядок вещей, забытые культы напоминали о себе, и будущее стало зыбким и ненадежным.
Мир готов был измениться.
Но пока – не менялся.
А мы ожидали появления Таргила, реального Предстоятеля Хаалана Сокровенного.
Мы ждали – и мир ждал. А еще ждал Дом.
Дом-на-Перекрестке.
Все состоялось совершенно случайно.
Был глухой закоулок. И была компания горожан, прижавшая к стене двоих типов с явным намерением надавать им тумаков. И были Грольн, Эйнар и я, без малейшего желания вмешиваться. Ну, поймали парочку воров; ну, дадут им по шее и отберут украденное без вмешательства стражников...
Ну и что?
– Давить их, гадов, надо! Расплодилось чернокнижников, житья от паскуд нету!..
Я резко остановился.
– В ножи их, соседи!
– А ну, вошь Халлова, зови своего беса!
Такой случай упускать было нельзя. Я немедленно присоединился к налитым дурной кровью горожанам, позабыв даже о своих спутниках.
Плотный мужчина в запыленной одежде странника был обреченно спокоен. Он понимал, что его ждет, был готов к этому в любой момент, и судьба его лежала на ладони у Искушенного Халла.
По-моему, ладонь эта собиралась сжаться в кулак.
Его собрат, высокий светловолосый юнец, чем-то похожий на Грольна, в страхе прижался спиной к стене, и глаза его лихорадочно бегали по сторонам – он еще на что-то надеялся, хоть на чудо...
Толпа распаляла сама себя. У многих в руках сверкнули ножи. Пора было вмешиваться.
– Эй, мужики, погодите их резать! – крикнул я, выходя вперед.
Ко мне повернулись озлобленные лица, на которых ясно читались раздражение и нетерпеливая, крысиная ярость.
– Добренький, да?!
– Дайте мне добренького, дайте, я его...
– Ишь, рожа еретическая, еще и лезет!.. Давить, давить, без устали...
Я улыбнулся, и это немного остудило людей. Ничто так не действует на стадных животных, как спокойная улыбка – она чем-то сродни оскалу вожака.
– Ты клопов дави, под бабой своей! А эти нам живыми надобны, козел ты драный...
Полдела было сделано. Они меня слушали.
– Зачем – живыми? – угрюмо осведомился костлявый мясник в кожаном фартуке, крепче сжимая кривой разделочный нож.
Ох, не люблю я мясников! Тяжелый народ, неподъемный... как коровья туша.
– А затем, что таких резать – не перерезать. Пусть нас на логово свое выведут, гнездо осиное... Есть же у них главарь? Вот у тебя, резник, старшина есть? Чего молчишь?
– Есть, – тупо подтвердил мясник. – Старшина цеха Варс Оселок...
– А почему Оселок?
– Да об него только ножи точить...
В толпе рассмеялись. Молодец, Сарт, давай дальше...
– Ну и ответь мне теперь: кого первым резать надо – тебя или Оселка твоего?
– Оселка, – уверенно заявил мясник. – Меня вообще резать не надо...
– Правильно мыслишь, умница! Я как тебя увидел, так сразу и подумал: умный мужик, с понятием... по лицу видать. Вот и эти, книжники черные, пусть нас на главного своего выведут, а там уж мы не сплошаем!..
Плотный странник презрительно усмехнулся. Идиот! Ничего-то он не понял! Ему соглашаться надо, время тянуть... я что, даром на него, дурака, работаю?!
Зато его юный собрат побледнел еще сильнее, на лбу паренька выступили биссеринки пота, и пальцы судорожно рванули ворот блузы.
– Я... я скажу, – заторопился он, плюясь и глотая слова. – Я... я все для вас... я все... проведу, покажу! Вы не режьте только! Хорошо, братцы?..
Один другого стоит! Еще, чего доброго, и впрямь выложит, что знает... Являться к Таргилу в такой компании... – хотя с чего я взял, что он выведет нас на Таргила?
Юнец еще болботал что-то неразборчивое, но вдруг поперхнулся, как-то странно икнул... Изо рта у него потекла тоненькая струйка крови, и юноша, кашляя, стал сползать по стене. Вслед за ним тянулся кровавый след. Только тут я заметил, что из правого бока трусливого чернокнижника торчит костяная ручка небольшого стилета.
Грамотная работа. Для этого надо точно знать, где у человека находится печень.
Второй чернокнижник расхохотался.
– Ничего он вам не скажет! А я – тем более... – и он быстро провел перед собой рукой. Жест показался мне знакомым. Ну конечно! Это же мой знак, которым я неделю назад благословлял Роа на битву с несчастным Арчи! Только я чертил его слева направо, а этот – справа налево. Ничего себе угадал!..
Звереющая от вида крови толпа на мгновение задержалась перед призраком грозной и неведомой силы. Но долго это продолжаться не могло. А мне этот человек нужен был живым. Обязятельно живым!
Грольн сзади горячо задышал мне в ухо.
– Сарт, они сейчас разорвут его...
– Сам вижу! Где Эйнар?
– Не знаю...
Ну вот! И Роа с Ужасом, как на грех, улетели с утра. Крутись теперь, Сарт, как знаешь...
– Играй, Гро! Играй, как тогда – в таверне!
Грольн с сомнением покачал головой, но все же снял лей с плеча.
А я прыгнул вперед и оказался между толпой и чернокнижником. Вот сейчас он и меня – шилом в бок... ладно, сам напросился.
– Стойте!
Я воздел вверх руки, не зная, о чем говорить дальше. Рядом заиграл Гро, но я уже и сам чувствовал – в одну реку не входят дважды. Дойдет до ножей – мы их не удержим.
Нельзя показать им, что я боюсь! А я боюсь... Пока еще Грольн прикрывает меня своей игрой, но время идет, а мы стоим...
– Стойте!
Они стояли. Они не двигались и завороженно глядели в сторону. Ни я, ни оторопевший чернокнижник их
