— Некоторые люди олицетворяют собой самосознание.
— Мы станем такими, если электрический заряд кончится.
— То есть «неисправными», в их терминологии.
— Хорошо, что не «мёртвыми»!
— Ох уж эти метафоры. А смысл? Вещь или есть, либо её нет. И она не может стать чем-то другим.
— Для них может. Не могут определиться. Даже фразы не всегда заканчивают.
— Не способны понять друг друга, как мы.
— Спорщики.
— Стучат по столам.
— Они неисправны. При этом мы думаем в точности как они.
— Мы наделены разумом поголовно.
— И потому стоим в целости и сохранности в этом шкафу.
«БЕЗУМЦЫ»: В ожидании сильных лидеров.
Искажённое восприятие реальности, испытанное ещё в детстве, создаёт основу для зрелых суждений и поведенческих мотивов. Таким образом, мы находимся под влиянием детских (примитивных) фантазий и сопутствующих проблем. Мы всё ещё суеверны и по-прежнему верим в колдовство и астрологию — ярко выраженное проявление глупости. Доверяем святым и вождям. Геббельс под влиянием Гитлера обратился к Рейхстагу, спросил, нужна ли нам война. Все единогласно ответили: «Да!». Когда он спросил во второй раз, хотят ли они мировой войны, они отреагировали так же.
Сталин в России потребовал всеобщего повиновения. Толпа подчинилась.
Индивидуальность теряет свои особые черты. Причин хватает.
Национализм — последнее прибежище негодяев.
— «Предрассветное шоу» приветствует вас. Включение канала «Голос пастора». И снова Ангус Лесскок.
— Добрый вечер! Или уже утро? Сегодня — день Хиросимы, мы вспоминаем жуткое событие — когда американцы сбросили ядерную бомбу на Японию. Самые яркие воспоминания остались у тех, кто тогда выжил. Нам нельзя допустить повторения хотя бы из соображений морали. Иисус был против надругательств над храмами, под которыми он подразумевал чужеземные верования.
Последовала рекламная пауза:
—
Прежде чем связаться с Лизой Форт, послушаем последние новости.
Профессор Барнард Клипинг из университета в Утрехте санкционировал освобождение Имрана Шокара из колонии для несовершеннолетних преступников. Мистеру Шокару семнадцать лет, он недавно прибыл в ЕС. Подруга бывшего заключенного, Мартита Денеке, предоставила доказательства его невиновности. Имран отдыхает после сурового испытания в доме друзей.
Слово Лизе Форт.
— Добрый день. Как обычно, я задаю вопросы прохожим относительно важнейших текущих событий. Здравствуйте, леди! Что думаете?
— Мы совершаем преступление против человечества. Поступили безнравственно, потопив паром у берегов Италии. Четыре тысячи иностранных пассажиров утонули. А теперь угрожаем пойти войной на их страну. Считаю, вместо этого мы должны возместить моральный ущерб.
— Сэр, вижу, вы заинтересовались разговором.
— В прошлом году в наше государство прибыло полмиллиона нелегальных иммигрантов. Дальше так не может продолжаться. Согласен с леди — безнравственно топить паром. Следует выплатить родственникам компенсацию. И не допускать подобного. Хороший урок для остальных.
— Леди, что думаете вы?
— Выпустили на свободу мусульманского паренька. Кто он такой? Куда он влип? Нужно держать его взаперти. Не позволять им заполонять нашу территорию.
— Мадам, ваше мнение?
— Вы меня спрашиваете? Несусь домой смотреть новости об астронавтах, которые собираются высадиться на юпитерскую Луну. Обалдеть! Событие века. Об этом говорят весь год! Не важно, обнаружат ли они там жизнь. Вернулись бы целыми!
— Ваши идеи, сэр?
— Нужно переизбрать президента! Этот Дё Бурсей приведёт нас к войне! Этот засранец считает войну полезным занятием. Ему хочется пострелять.
— Мадам?
— Пусть уже сделают что-нибудь с этим глобальным потеплением!
Фургон припарковался на краю канала. Двое в рабочих комбинезонах достали из кузова картину и понесли к дому Эмигделлы Хейз.
Взволнованная Эми ждала у порога, оторвавшись от передачи «История науки Востока».
— То, что нужно! — воскликнула женщина, похлопав по раме. Когда зашли в лифт, обратилась к курьерам:
— Любите Дибенкорна?
— Не в моём вкусе, — ответил один.
— Не понимаю современного искусства, мадам, — вторил другой.
Мужчины выглядели сурово, будто придерживаясь строгих моральных принципов.
На стуле с вельветовой обивкой восседал Рэндольф Хэвен, листая редкую и авторитетную, по его мнению, книгу по военной истории. Положив том
— Сдвинете рояль — и сможете повесить так, чтобы картине хватало света.
— Не хочу ничего двигать! Повесьте тут.
В итоге, картину Дибенкорна решили повесить возле окна. Рэндольфу пришлось встать с места. Забрав свою ценную книгу, он ушёл.
— Что думаешь? — спросила Эми, с восхищением глядя на новинку.
— Подходит.
— Предпочитаю морские пейзажи. Например, «Неапольский залив»[24] , — улыбнувшись сказал один из курьеров.
— Вас забыли спросить, — отрезал Рэндольф.
Когда работники ушли, Эми обратилась к нему:
— Зачем хамить? Приятный мужчина! Нравится ему «Неапольский залив», что с того? Ты просто ненавидишь рабочий класс.
— Ещё бы! Сам из них.
Зазвонил домофон. На экране появился Барнард Клипинг. У Эми округлились глаза:
— Чуть педантичен, но в хорошем смысле. Явно пришёл рассказать о мусульманине — том, которого освободил из тюрьмы. Приглашу его.
