предварительное заключение, признающее дом непригодным для жилья.
— Когда же за нас возьмутся? — обратилась Лилли к моему отцу.
— Не знаю, Лилли. Этот вопрос пока обсуждается.
— А ты сумел бы спасти их дом? — спросил отца мой младший брат Том.
Это занимало каждого из нас, и хотя никто, кроме меня, не заглядывал в лачугу, все мы сейчас искренне желали, чтобы Стьюбеков оставили в покое.
— Есть только один способ спасти дом — доказать, что он пригоден для жилья, — заключил отец.
Лилли, как и я, понимала, что об этом не может быть и речи, но она не попросила отца ей помочь. Обед закончился рисовым пудингом, и Микки словно в знак давней дружбы положил голову на колени девушки. Наш песик состарился. Весь обед он проспал у камина, но, наверное, отдаленное воспоминание, связанное с Лилли, взволновало его. Гостья потрогала нос Микки, потрепала собаку за уши, потом ласково сказала: «Здравствуй, Микки. Ты меня не забыл?» Она разговаривала с песиком, и я видел вновь десятилетнюю Лилли, которая что-то нашептывала в собачье ухо; Микки благодарно лизнул ее руку.
Мы подождали, пока отец просунет в кольцо салфетку; Лилли тоже положила свою салфетку на стол, и Джекки последовал ее примеру.
— Я подумаю, как тебе помочь, — сказал отец Лилли на прощанье. — Но многого не обещаю, понятно?
— Да, — согласилась Лилли.
Она не поблагодарила его, зато как обычно без улыбки поблагодарила маму, которая дала гостям пакет с яйцами, маслом, чаем и сахаром, а также кое-какую поношенную одежду Тома для Джекки. Когда мы вышли на улицу, Лилли сердито дернула меня за рукав:
— Почему ты меня не предупредил, что доктор Диксон собирается обратиться в муниципалитет с просьбой снести наш дом?
— Я не думал, что он говорит всерьез, — оправдался я.
— Как ты считаешь, твой отец что-нибудь может сделать?
— Он сам тебе скажет, — ответил я.
— До свидания, Кит, — попрощалась Лилли.
Джекки уже ушел вперед. Он ничего не унес из нашего дома, и это было одним из самых больших достижений его сестры.
Глава четырнадцатая
Приблизительно через неделю отец сообщил нам за обедом о том, что видел решение апелляционного суда о доме на Мысу. Суд признал «недопустимым снос здания без согласия домовладельца, если оно не представляет опасности для жизни и здоровья людей или угрозы для соседних построек». Отец показал этот документ мистеру Лэндсдауну, секретарю муниципалитета, и тот сообщил ему поразительную новость.
— Мыс принадлежит теперь мисс Дэлглиш, — ошеломил нас отец. — Разыскивая Карсонов, судейские обратились в мельбурнскую нотариальную контору по регистрации земельных участков, и оказалось, что месяц назад пожилая леди купила Мыс у племянника бывшей владелицы.
— Но ведь мисс Дэлглиш в Европе, — удивился я.
— Вероятно, она оформила бумаги через мельбурнских юристов без своего здешнего поверенного мистера Стрэппа. В любом случае о сносе дома теперь не может быть и речи.
— Но к чему ей эта лачуга? — спросила мама.
— Трудно сказать, — ответил отец. — Несомненно, дом приобретен для Лилли.
— Ты сообщил ей об этом? — спросил я отца.
— Конечно.
— А что она?
— Сначала не знала, что и сказать. Она не слишком разговорчива, а тут у нее словно язык отнялся. Потом она спросила, чего, собственно, мисс Дэлглиш от нее хочет. Зачем ей было покупать Мыс?
— Мне это тоже интересно, — вставила мама.
— Я еще не закончил, — продолжал отец. — Мисс Дэлглиш решила возвратиться в Сент-Элен.
— Так скоро?
Мисс Дэлглиш собиралась пробыть в Европе не меньше года, а прошло всего шесть месяцев, что-то заставило ее изменить свои планы.
— Наверное, и здесь не обошлось без Лилли, — сказала мама.
Мы с нетерпением ждали возвращения мисс Дэлглиш, а пока Лилли как бы получила передышку. Миссис Стьюбек лежала в больнице, одним ртом стало меньше, и по городу перестали ходить слухи о сносе дома на Мысу. Несомненно, у мисс Дэлглиш были свои виды на лачугу, раз уж она приобрела ее. Но какие? Может, она пожалела Стьюбеков и захотела привести их жилье в порядок? Или, наоборот, оно показалось ей настолько отвратительным, что она решила выселить оттуда Лилли? Все мы опять вернулись к загадке их сложных и тонких отношений, но я-то знал: ответ опять нужно искать в том, что многие годы удерживало вместе и одновременно разъединяло мисс Дэлглиш и Лилли. Теперь мы с любопытством приглядывались к миссис Питерс.
Пока отсутствовала хозяйка, миссис Питерс следила за особняком. От городского почтальона, мистера Эдвардса, нам было известно, что мисс Дэлглиш присылала своей экономке письма из Франции, Италии, Австрии и Англии. Мы знали также, что миссис Питерс частенько наведывалась к Лилли в фотоателье и рассказывала о пожилой леди. Казалось, будто что-то за высокой оградой большого дома накрепко связало трех женщин, и если Лилли нужно было выгладить блузку или платье, она обращалась к миссис Питерс, а не к Дороти Мэлоун, предлагавшей подруге свою помощь.
— Странно, — разоткровенничалась как-то Дороти, — но я думаю иногда, что Лилли все еще живет у мисс Дэлглиш. Там ее настоящий дом.
Тем не менее Лилли была очень внимательна и к своей матери. Медицинская сестра миссис Сингелтон рассказала моей маме о том, что когда Лилли навещает больную, та часто плачет и умоляет не бросать ее и Джекки.
— Она не знает собственной дочери, — заметил я. — Лилли никогда не бросит их.
— Возможно, ты и прав, — ответила мама, — но миссис Стьюбек доводилось видеть, как поступают в подобных случаях другие дети.
— Только не Лилли, — возразил я.
Именно тогда определенное место в жизни Лилли занял Дэвлин. Теперь я догадываюсь, что она подружилась с ним, ожидая возвращения мисс Дэлглиш. Дэвлину загодя отводилась роль союзника, защитника, противовеса. Это подтверждается не только тем, что я знаю об их отношениях, но и всеми последующими событиями.
Во всяком случае, в городе теперь видели, как вечерами Дэвлин ездил на велосипеде к Мысу, и кое- кто замечал, что возвращался он затемно. Вероятно, присутствие Джекки оберегало Лилли и Дэва от грязных сплетен, а может, люди считали Дэвлина слишком безвредным или же думали, что Лилли не позволит ему ничего дурного. Однако поговаривать о них все же начали, и когда я поинтересовался у Дороти, что ей известно про Дэва и Лилли, она сама была озадачена.
— Они какие-то странные, — сказала Дороти. — В прошлое воскресенье Дэв, едва приехав, разделся и полез в реку.
— Но ведь сейчас зима и половодье, — удивился я. — Вода, наверное, ледяная…
— Я сказала то же самое, но Лилли, по-моему, считает это нормальным. А еще оказалось, что Дэв не умеет плавать и надо присматривать, чтобы его не унесло течением.
Даже опытные пловцы не отваживались купаться у нас в зимнее половодье — не хотели рисковать и мерзнуть.
— Я обозвала Дэва сумасшедшим и спросила, зачем он лезет в реку, а он ответил, что после купания чувствует себя заново рожденным. Это, мол, укрепляет нервную систему.
— А что Лилли?
