— Что надо взять? — поинтересовался я.
— Все, — ответила мисс Дэлглиш. — Так ты поможешь мне?
— А Лилли об этом знает?
— Почему ты спрашиваешь, Кит?
— Она мне ничего не говорила.
— Она многого не знает. Вещи могут понадобиться. Лучше, чтобы их принес ты, чем кто-нибудь другой.
— Дэвлину проще, — предложил я. — У него мотоцикл.
— Я не хочу обращаться к мистеру Дэвлину. Я прошу тебя.
На самом деле мисс Дэлглиш просила меня стать на ее сторону. Мне было ясно, что Лилли не вернется на Мыс. Пожилая леди завоевала определенные преимущества и не собиралась от них отказываться. Разговаривая наедине с мисс Дэлглиш, я спасовал и не мог сказать ей «нет». Да, честно говоря, и не собирался. Я искренне полагал, что выберу сторону Лилли, если помогу ей остаться у мисс Дэлглиш. Ей было лучше жить в старом особняке, с возвращением на Мыс Лилли ничего не обретала, а теряла все. Я даже забыл о Джекки, миссис Стьюбек и Дэвлине, сидя в уютной богатой библиотеке мисс Дэлглиш.
— Хорошо, — согласился я. — Завтра вечером принесу вещи.
— Лилли будет рада, — сказала пожилая леди.
Я ушел из большого дома подавленный. Побывав у Лилли, я живо представил себе, как она неделями лежала в своей постели беспомощная, в полузабытьи, а мисс Дэлглиш, почти не оставляя ее ни на минуту ни днем, ни ночью, была при ней сиделкой, которая не только меняла грязные бинты, но и мыла Лилли, подкладывала под нее судно (которое я видел под кроватью), кормила ее, переодевала, причесывала, читала ей вслух. Мне казалось, что прикованная к постели Лилли полностью потеряла волю к жизни. Она впервые утратила свою независимость и не знала, как ее вернуть.
Глава двадцатая
Я думал, что мисс Дэлглиш в конце концов победила, а Лилли проиграла в их противоборстве, и с тех пор как они отгородились от внешнего мира в особняке, полном напряженной тишины и невысказанных разногласий, Лилли просто покорилась воле мисс Дэлглиш. Девушка ничем не возмущалась, не возражала, она была равнодушна ко всему на свете. Даже Дороти Мэлоун заметила, как изменилась Лилли. В отличие от меня Дороти не видела в этом трагедии, однако после второго визита к Лилли она с уверенностью сказала:
— Лилли никогда не вернется на Мыс, Кит.
— Откуда ты знаешь? — удивился я. — От нее?
— Нет, конечно, нет. Но знаю…
— Не считает же она, что Дэв будет жить там вечно?
— Мне кажется, Лилли совсем не беспокоится о родных, это так непохоже на нее.
— Пройдет, — сказал я.
— Не думаю, — возразила Дороти.
В душе я согласился с Дороти и отдал свои переменчивые симпатии миссис Стьюбек, Джекки и Дэвлину, которым восхищался. Он помог мне собрать вещи Лилли, аккуратно сложенные в новом комоде, и, даже увидев, что я забираю все, не задавал вопросов и не пытался меня остановить. Я чувствовал себя виноватым перед ним и облегченно вздохнул, когда передал потертый кожаный чемодан (весь в наклейках из Карлсбада, Вены, Парижа, Зальцбурга, Инсбрука и Гармиш Партенкирхена) мисс Дэлглиш, которая не предложила мне подняться к Лилли. Да я и сам не хотел больше видеть ее в нынешнем состоянии.
Мне не терпелось узнать, о чем разговаривали Лилли и Дэвлин, которому мисс Дэлглиш все-таки разрешила навестить больную. Кстати, Лилли не упоминает об этом в своей черной тетради. Я пошел на Мыс и, застав Дэвлина на кухне, спросил, как себя чувствует Лилли, но он лишь ответил:
— Она велела мне взять собаку.
— Тилли?
— Тилли.
— И ты его забрал?
— Конечно, забрал.
— Удивительно, что не возражала мисс Дэлглиш.
— Может, и возражала. Я не знаю, Кит, о чем они разговаривали до моего прихода, но когда я передал мисс Дэлглиш просьбу Лилли, пожилая леди поднялась наверх и через несколько минут вернулась с собакой. «Берите его», — сказала она. Я так и сделал.
— Ну а Лилли, как она себя чувствует?
Дэвлин был похож на Лилли: невозможно было понять, что он думает или переживает, ведь он никогда ни с кем не откровенничал. Если Лилли порой выдавала себя вспышками гнева, то простодушный Дэв всегда оставался для нас загадкой. По взгляду его голубых внимательных глаз я понял, что он не может ответить на мой вопрос, потому что сам не знает, как себя чувствует Лилли. Я лишь вытянул из него, что она до сих пор лежит в постели, хотя ей давно пора ходить.
— Что ты знаешь о Джозефе Пристли[39], Кит? — спросил Дэв.
— Только то, что он открыл кислород. Ты об этом Пристли спрашиваешь?
— Да, он открыл кислород. Но Пристли известен и как натурфилософ. Он говорил, что совершенство тела проявляется в его движении. Лилли должна встать, ей больше нельзя лежать в постели.
— Может быть, мистер Диксон ей не разрешает.
— Я сказал ему, что он не прав.
— А он что? — рассмеялся я.
— Не хочу повторять, — серьезно ответил Дэв.
— Ты сказал Лилли, чтобы она вставала?
— Конечно.
— А она?
Дэвлин отрицательно покачал головой:
— Лилли начнет ходить, лишь когда сама захочет.
Он спросил, слышал ли я об эвдемонизме Пристли.
— Нет, — сознался я. — А что это такое?
— Это учение о том, что человек может быть поистине счастлив только тогда, когда все вокруг него тоже счастливы. Так считали древние греки.
— Ну а при чем здесь Лилли?
Дэвлин недоуменно посмотрел на меня:
— Ни при чем.
— Я думал, это как-то связано с тем, что Лилли не встает.
— Нет, о ней я уже все сказал, — заключил Дэв.
У него была особая манера перескакивать в разговоре с одного на другое. Ты считаешь, что он продолжает свою мысль, а он уже перешел к новой.
Со временем я проникся к Дэвлину не меньшим интересом, чем к Лилли; мы привыкли, что он живет на Мысу и заботится о Джекки и миссис Стьюбек, и я даже допускал, что ему суждено еще долго оставаться с ними, если Лилли не захочет возвращаться домой, когда выздоровеет; ведь и такое могло случиться. Но жизнь рассудила по-своему.
Я знал, что Лилли не изъявляла большого желания меня видеть, и не ходил к ней. Но Дороти и Дэвлин часто бывали в особняке, и я справлялся у них о Лилли, впрочем, в ту пору у меня хватало своих проблем. Я кончил школу, неплохо сдав экзамены, и после жаркого лета мне предстояло чем-то заняться, при условии, конечно, что я найду себе занятие. Большинство моих сверстников слонялось без работы, и я пока не был
