Касс замолчала. Она чуть не сказала, что Эдит увезла в коляске Джека, которого все обожали — сейшельцы любят детей, — но вовремя остановилась. Раз Гиффорд считает, что в своей беременности Касс была виновата сама, значит, она сама и должна нести ответственность за ребенка. Ответственность, которую она с достоинством взяла на себя. И теперь он должен упомянуть об их сыне первым!
— Эдит должна вернуться с минуты на минуту, — сказала она.
Гиффорд сделал еще глоток кофе.
— Кем бы ни был этот новый покупатель, ему придется позаботиться о том, чтобы привлекать сюда клиентов, — заметил он.
Касс сжала кулаки так, что побелели суставы. Какой он упрямый! Упорно не желает говорить о Джеке — таком невинном, очаровательном, не знающем отца Джеке. Ей захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым. Он все-таки сильно изменился. Раньше Гиффорд отличался более ответственным подходом ко всем проблемам, правда, иногда его решения бывали слишком жесткими. Она знала об этом по своему горькому опыту.
Касс бросила на него взгляд из-под слишком длинной челки. Может быть, он чувствовал себя неловко, потому что не отвечал на ее письма, никак не связался с ней и не предложил помощь? Должно быть, испытывал стыд.
— Очевидно, так, — сказала она, думая лишь об одном: когда Гиффорд соберется с духом, чтобы извиниться, она при виде его унижения наконец почувствует удовлетворение.
— А этот претендент на ваш отель, он управлял какой-нибудь гостиницей?
— Да. В Южной Африке.
— А почему решил перебраться сюда?
— Понятия не имею! — раздраженно ответила Касс. Когда-то они часами горячо обсуждали производственные проблемы, но сейчас главной темой обсуждения должен быть Джек. — Все начальные дела с ним вела Эдит. Я, правда, встречалась с ним, когда он приезжал сюда пару недель назад. Его зовут Керк Уэбер, он из Йоханнесбурга.
— А что он собой представляет? — спросил Гиффорд.
— Лет сорока, симпатичный, приветливый. Эдит думает, что он какая-то шишка, и называет его Мистер Чудо.
— Ты сказала, что сделка еще не завершена...
— Все должно было закончиться еще месяц назад, но у Керка возникли проблемы с переводом денег, и с тех пор — пшик!
— Возможно, он передумал.
Она нахмурилась.
— Вряд ли. Он утверждает, что деньги отправлены, и регулярно звонит, спрашивая, не интересуется ли этой собственностью кто-то другой.
— А Эдит постоянно отвечает, что никто не интересуется?
— Да.
— Ошибка.
— Возможно, — согласилась Касс.
— Несомненно, черт возьми!
Гиффорд резко поднял руку и смахнул со стола нож, который, пролетев пару метров, вонзился в пол.
Касс ждала, что он встанет и вытащит нож. Когда же этого не последовало, она отодвинула свой стул от стола. Видимо, поднимать упавшие приборы было, по его мнению, обязанностью официантки. Она наклонилась, выдернула из доски нож, вытерла его о салфетку и протянула Гиффорду:
— Могу я возвратить тебе нож?
— Очень любезно с твоей стороны.
— Все это входит в обслуживание.
Уголки его рта тронула усмешка.
— И ты устояла перед искушением разрезать меня на мелкие кусочки!
Она приторно улыбнулась:
— Пока...
Когда она передавала ему нож, их пальцы соприкоснулись, и ее руку словно пронзило электрическим током.
— Ты... изменилась, — произнес Гиффорд. Его серые глаза медленно оглядели ее.
Касс снова втянула живот. Прибыв на этот остров месяц тому назад, она каждый день занималась гимнастикой.
— Я немного набрала вес и собираюсь его сбросить. Хотя это естественно, правда? — бросила она вызов.
— Ты имеешь в виду то, что живешь рядом с рестораном? — Гиффорд поджал губы. — Думаю, да.
Касс свирепо взглянула на него. «Я имею в виду то, что у меня родился ребенок!» — мысленно прокричала она.
— У тебя пополнела грудь, — тихо сказал он и посмотрел ей в глаза.
Ее сердце тревожно заколотилось. Она все еще казалась ему привлекательной! Касс поняла это по его затуманенным глазам, по вкрадчивым интонациям голоса. Разом ослабев, она опустилась на стул. Одна ее половина была обрадована, даже торжествовала, другая, более чувствительная, настойчиво говорила о том, что с этого момента их отношения должны быть нейтральными и строго деловыми. Именно физическое влечение стало причиной происшедшего с нею, и она не станет дважды повторять одну и ту же ошибку.
Касс уже готова была сказать ему, что не терпит таких фамильярных замечаний, но увидела, что он нахмурился. Похоже, он пожалел о том, что сказал.
— Мы с Филлис так заболтались, что не заметили, как пролетело время, — раздался в тишине чей-то голос.
Оба они вздрогнули и оглянулись. Красивая пышнотелая темнокожая женщина в цветастом платье вышла из дверей кухни. Ее блестящие черные волосы были собраны на макушке в пучок. На вид ей можно было дать лет пятьдесят с небольшим.
— Привет, Эдит, — улыбнувшись, сказала Касс и тут же нахмурилась. Где же Джек?
— Его высочество на веранде, — словно прочитав ее мысли, заявила Эдит и кивнула Гиффорду: — Бонжур, мсье!
— Доброе утро, — ответил тот.
— Касси так рано открыла! Она приготовила вам что-то поесть? Должно быть, вы особенный гость, — заявила Эдит. В ее карих глазах появился огонек.
Касс натянуто улыбнулась. Сказать, что они были знакомы раньше? И если открыться, то в какой степени? Она говорила Эдит, что отец Джека далеко. А поскольку отношения между мужчинами и женщинами на Сейшелах часто бывают случайными и временными («между прочим», как говорят здесь), то ее слова были восприняты спокойно. Кто такой Гиффорд, Эдит не знала.
— Это мистер Тэйт, — сказала Касс. — Он поселился на вилле с верандой.
— Вы и впрямь особенный, — заявила Эдит на своем раскатистом, сладком, как патока, английском с креольским акцентом. Она повернулась к Касс: — Ты не спросила?
— Нет, и не собираюсь, — поспешно перебила ее Касс.
— О, дорогая, Бернард не возражал, и я уверена, что мистер Тэйт...
— Пожалуйста, зовите меня Гиффорд, — с улыбкой перебил он женщину.
Эдит улыбнулась ему в ответ. Такие люди сразу вызывают расположение. Он явно понравился.
— Я уверена, что Гиффорд тоже не станет возражать.
— Зато я возражаю, — многозначительно сказала Касс, бросив на Эдит взгляд, в котором читалась просьба замолчать.
— Относительно чего? — спросил Гиффорд.
— Чтобы мы попросили кое о чем, — ответила ему Эдит. — Бернард — это один французский
