устроился ночевать у костра, хотя до избушки оставался какой-то километр. Задремав всего лишь на минуту, я проснулся с совершенно ясной головой и сразу же разобрался, где север, где юг. Поднялся, собрал вещи и через полчаса был дома.
А однажды я в такую же вот, как и сегодня, пору рыбачил на Явканских островах. Ложился спать, все было нормально, и вдруг среди ночи проснулся словно от толчка. Гляжу, мой остров заливает водой, главное же лодку начало относить от берега. Едва я ее догнал…
Выручил он меня, когда я учуял подкравшуюся к палатке рысь, когда мой плот затянуло под завал, когда целую неделю в пятидесятиградусный мороз выходил из верховьев Фатумы, проваливался в полыньи, попадал в наледи и лавины и не только остался жив, а даже пальца не обморозил.
Вот поэтому я с благодарностью думаю о своем давнем пращуре и за его приобретенный для меня опыт говорю спасибо!..
На этом я успокоился и начал дремать. И вдруг меня поразила внезапно пришедшая мысль:
— А как это будет со мною? Может, и мой опыт, мое умение тоже отложатся в подсознании моего потомка и в трудную для него минуту я буду приходить к нему на помощь? А ведь не так давно при мне оскорбили женщину и я сделал вид, что ничего не заметил; потом спасовал перед самодуром и хамом только потому, что он мой начальник и сможет потом как-то там ущемить меня, в третий раз я пожал руку вору и мошеннику. Знал, что вор, знал, что мошенник, а все равно пожал.
А если все это оживет в моем потомке в решающее для него мгновенье? Скажет ли он мне спасибо?
Спальник на двоих
До чего же удивительная шапка у Васьки Чирка. Заячья! Теплая, пушистая. Не страшен в ней Чирку никакой холод. Заночует в тайге — шапка служит ему вместо подушки. Наш бригадир Шурига на ночь под голову кладет рюкзак, я — лиственничные веточки, а Васька Чирок спит на шапке и встает утром бодрее, чем дома.
— Вы не знаете самого интересного, — говорит он. — Я в этой шапке подберусь к самым осторожным уткам. Вот ползу я в кустах, а утки по озеру плавают и достают со дна водоросли. Меня они, конечно, услышат, насторожатся и смотрят — кто же там шуршит? А из-за кустов выглядывает моя шапка. Снизу она светлая, сверху серенькая — настоящий заяц. Селезень сразу спокойно так: «Кря-кря!» Не бойтесь, мол, это заяц щиплет траву. Его нам бояться нечего. Утки волноваться и перестанут.
Вот такая чудесная шапка была у Васьки Чирка.
А почему была? Разве ее нет сейчас?
Где-то, конечно, есть. Только Васька никак не может ее найти. Охотился он как-то на Щучьем озере. Дело утром было. Солнце еще не взошло, но уже высветило вершины дальних сопок. На озере туман, словно пуховая подушка. В тумане гагара полощется, чистит свои перья. У берега играют маленькие рыбки. А в ольховнике посвистывает рябчик, зовет свою курочку:
«Ти-и-ить, ти-и-ить!»
Дай, думает Васька, подманю рябчика. Искать рябчика в тайге дело хлопотное, перышки у него серые, словно кора на деревьях. Затаится на ветке — сто раз мимо пройдешь, а все равно не заметишь.
Вырезал Васька Чирок из тальниковой ветки манок-свистульку и давай свистеть: «Ти-и-ить! Ти-и- ить!» Рябчик в ответ: «Ти-и-ить! Ти-и-ить!»
— Чудеса! — радуется Васька. — Это рябчик думает, что здесь, в кустах, сидит, курочка. Сейчас он прилетит прямо ко мне.
И еще старательнее дует в манок. Рябчик отозвался еще раз, потом вдруг тревожно свистнул и замолчал. Наверно, Васька чем-то насторожил его. Сидит рябчик на ветке и молчит. Совсем рядом притаился, а все равно не разглядеть. Васька же, знай, старается: «Ти-и-ить! Ти-и-ить!»
Вдруг откуда ни возьмись налетела сова. Огромная, рыжая. Ударила крыльями по лицу, схватила когтями шапку и в кусты. Пока Васька пришел в себя, пока схватился за ружье, совы и след простыл. Улетела разбойница и унесла с собою шапку. С тех пор Чирок ходит на охоту в фуражке.
— Ну ее, эту шапку, — говорит он. — Хорошо, сова позарилась на нее, а если бы рысь или росомаха? Они ведь тоже уважают зайчатину.
Долина, в которой лежит наш поселок, знаменита тем, что в ней прямо из-под земли бьют горячие ключи. В таком ключе можно запросто сварить несколько картошин или узелок рисовой каши. И еще вдоль этой долины проходит птичья дорога, которой утки, гуси, кулики и даже лебеди осенью летят в теплые края, весной — обратно.
Первыми летят кулики, через неделю гуси с утками, затем уже лебеди. Когда пролетают лебеди, наступают морозы и уже зима.
Путь у птиц неблизкий. Одни зимуют в Африке, другие в Австралии, третьи еще дальше. Летят птицы ночью и на рассвете, а днем отдыхают на озерах и реках. Здесь они кормятся, спят, приводят в порядок оперение. Такие места я называю птичьими станциями. На Щучьем озере останавливаются черни, турпаны, свиязи. Гремучий плес нравится чиркам и шилохвостям. Гуси отдыхают на Лосином болоте. Гусь птица осторожная и садится только в открытых местах. Снова же корму на болоте много: шикша, голубика, разная трава.
А вот кулики в нашей долине не имели никакой станции. Шумнут над головой, пропищат жалобно «Ти-ви-ти! Ти-ви-ти!» и направляются к перевалу. Хоть и уставшие, и есть хочется, а нужно лететь дальше. Даже немного обидно за них.
И вдруг станция появилась. Соорудил ее мой товарищ Васька Чирок. Он и в самом деле немного похож на чирка. Небольшой, остроглазый, и нос лопаткой.
Как выстроили у нас животноводческую ферму, бригадир Дал Ваське задание осушить торфяник. Сел тот на бульдозер и прокопал вдоль торфяника глубокую канаву. Вода сбежала в эту канаву, и стал торф легким да ломким до удивления. Чуть пальцем придавишь — он уже крошится. Этот торф потом у нас вместо удобрения рассеивали по полям.
Пробивая канаву, Васька нечаянно открыл теплые ключи. Никто и не предполагал, что они там могут быть. А вот, гляди, как достиг двухметровой глубины, так ключи и заструились.
Чирок спрыгнул с бульдозера, сунул руку в воду, а она до того теплая, словно ее подогрели. В такой воде, конечно, картошки не сварить, но канава не замерзает никогда. Мороз под пятьдесят градусов, река до самого дна схватилась льдом, а в пробитой Чирком канаве только пар гуще берется. Нигде ни одной льдинки.
И стали останавливаться каждую весну здесь кулики на отдых. Придешь вечером к торфянику — тут тебе и перевозчики, и улиты, и турухтаны. Бегают вдоль канавы, добывают червяков длинными клювами прямо из-под земли. Шумно, колготно.
Так что теперь у нас появилась и куличиная станция. А называется она Васькины Ключи. Хорошо называется, не правда ли?
С вечера ударил такой мороз, что заводь напротив избушки покрылась льдом и, чтобы набрать воды, пришлось спускаться к перекату. Пока ходил за водой, вспугнул полярную сову и вытоптал зайца. Огромная птица подпустила меня совсем близко, угрожающе щелкнула клювом и улетела к болоту. Я проводил ее взглядом, ступил несколько шагов, и здесь прямо из-под ног выскочил заяц. Наверное, он прятался под выброшенными половодьем деревьями, а эта сова на него охотилась.
Зверек давно приготовился к зиме, сменив короткую серую шерсть на белую а снега все нет. Вот он и
