Глава 8. Комиссия
Когда нас с Кариной вызвали к начальнику отделения, мы не были удивлены. В ходе расследования трагического инцидента, произошедшего с новенькой девушкой, были установлены все детали. Ее подруга на допросе призналась, что вместе с погибшей, нарушая инструкцию, сняли противогазы. И то ли из любви к деталям, то ли, просто не подумав, девица с писклявым голосом упомянула и нас с Кариной как случайных свидетелей.
В кабинете, кроме начальника, поджарого мужчины лет пятидесяти, с седыми висками, тонкими чертами лица и холодными прозрачными глазами, присутствует старшая по бараку и … Антон. На наше счастье, начальник отдела внутренней безопасности, отличающийся строгостью и принципиальностью, был занят неотложными делами и не смог участвовать в разборе полетов.
— Садитесь, — сухо говорит босс, даже не взглянув на нас, — Надежда Борисовна, начинайте, — обращается он к прилизанной валькирии.
— Считаю нужным отметить, — громко начинает она, вставая, — что Гурская Карина и Малявина Милена, утаившие факт нарушения инструкции по безопасности, фактически поставили под угрозу психическое здоровье всех находящихся на базе. Отчасти по их попустительству, — создается впечатление, что главная всю ночь писала и заучивала речь, — отчасти по халатному равнодушию, в помещение проникли смертоносные семена борщевика (в теле покойной). Кроме того, возможно жизнь несчастной девушки могла быть спасена, если бы о происшедшем не замалчивали, а вовремя сообщили доктору.
— Исключено! — резко перебивает главную Антон, — извините, но должен заметить, что медицина здесь к сожалению бессильна. Семя, интегрированное в ткани обнаружить практически невозможно, а рост проростка настолько стремительный, что еще до начала операции по его удалению, пострадавший умирает от кровотечения, повреждения внутренних органов и болевого шока.
Начальник все это время молчит, уставившись в стол, и нервно перебирает тонкими пальцами. Сбитая с заученного текста женщина, сначала теряется, но уже через несколько секунд с удвоенным напором заканчивает свое выступление.
— Я считаю, что такое поведение со стороны наших сотрудников не допустимо, и их следует уволить из рядов СНРЭК.
Повисает тяжелое молчание. Карина начинает шаркать ногой.
— Антон Николаевич, Вам слово, — наконец, изрекает начальник отделения, никак не проявляя эмоций.
— Я думаю, — говорит Антон, — необходимо учесть, что буквально за пару часов до инцидента Малявина получила серьезную травму ребер, — я заслушиваюсь его бархатным глубоким голосом, — и, вероятно, она и ее напарница были заняты этой проблемой, поэтому и не сообщили о нарушении инструкции. Сразу по прибытию, Малявина обратилась в медпункт, — я смотрю на него с благодарностью. Мы встречаемся глазами. Антон закашливается.
— Так, — начальник наконец-то отрывает глаза от стола, и впервые, за всю комиссию смотрит на нас. — Мне понятно, что вы смолчали из солидарности или, не предвидя возможные последствия, но так или иначе, инструкция и, соответственно, безопасность были нарушены. Однако учитывая эти ваши ребра, — он смотрит прямо мне в глаза, о ужас! — и наличие у Вас, Малявина, и у Вас, Гурская, малолетних детей, — кровь приливает к моим щекам, я еще не рассказывала Антону про ребенка, — ограничимся в отношении вас обеих замечанием и штрафом в размере пяти процентов от оклада.
Мне показалось, или гарпия заскрипела зубами?
Глава 9. Удар в спину
Разминаю затекшие пальцы руки. Остается еще одно ведро картошки. Вот уже неделю я помогаю в столовой, и в общем-то неизвестно, что легче: таскаться по долам по полям с огнеметом или мыть тонны посуды и чистить центнеры овощей.
Но есть и свои плюсы. Например, каждый день вижусь с Антоном. Он приходит в столовую, методично заваривает чай, а потом под каким-нибудь дурацким предлогом оказывается в подсобке рядом со мной. Мы болтаем в основном на общие темы, личного почти не касаемся, в лучшем случаи рассказываем истории и приключения своих друзей. А чай так и остается нетронутым. Не знаю, что движет Антоном, но я после трехлетних отношений с Петькой не хочу никого подпускать близко и уж тем более впутывать Ярославу. Не оправдавшиеся ожидания — слишком больно. Иногда мы даже целуемся.
В лучших традициях телесериалов именно в один из таких моментов нас застукивает старшая по бараку. Смущение не мешает мне заметить, как перекашивается и бледнеет ее лицо.
У каждого своя война: я воюю с посудой и грязью, Карина — с борщевиком. Но она не может заснуть, пока не поделиться со мной всеми своими жуткими впечатлениями.
— Они забыли форточку закрыть, или она сама открылась, — рассказывает Карина, захлебываясь эмоциями. — Ну и конечно, на трупе аж четыре борщевика проросло. Остались только рожки да ножки, в прямом смысле: скелет, волосы, одежда. Эти монстры оплели кости своими корнями, да так крепко, что я не смогла все оторвать, с корнями и упаковывала.
В другой вечер:
— Семена, видно, попали в подвал и проросли через деревянный пол. Наверное, ночь была, бабка спала. Что удивительно эта тварь проросла прямо около кровати и сожрала бабульку. Карина ничего не рассказывала только когда обнаруживала трупы детей. Она тихо сидела на кровати, обхватив коленки руками.
— Пожалуйста, ну пожалуйста, отвезите нас, — умоляет Карина водителя автобуса.
— Девчонки, вы совсем обалдели, я ж уже два раза ездил, всех, кто хотел, отвез на эту вашу вечеринку, а вы где были, не знаю.
— Мы же вам объясняли, — чуть не плачет Карина, ну пожалуйста, бутербродиков вам наберем.
— Ладно, садитесь, кулемы! — в сердцах говорит водитель, мужчина с одутловатым обветренным лицом.
Едем вдвоем в пустом автобусе. Все из-за того, что за пятнадцать минут до общего выезда, Карина пролила на джинсы лак для ногтей.
Мы пробовали оттереть его жидкостью для снятия лака — не помогло. Тогда в ход пошел растворитель. Лака не стало, но пятно, пропитанное растворителем, пахло в радиусе десяти метров. Мы решили замыть джинсы мылом. Это подействовало — запах исчез, но джинсы стали безнадежно мокрыми. Пока сушили их с помощью фена, оба автобуса благополучно ушли, увозя счастливчиков на релакс — вечеринку.
Приезжаем. Вечер в полном разгаре. Взглядом нахожу Антона, вокруг которого вьется Гарпия. У молодого человека усталый, обреченный вид. Нехотя он отвечает что-то гиперактивной старшей по бараку. Когда Антон меня замечает, его лицо на глазах оживает и озаряется радостной улыбкой.
— Спаси меня от этой Бестии, — шепчет он мне на ухо и вцепляется в локоть.
— Гарпии, — поправляю я.
— Пошли в «комнату уединения», — командует он и тащит меня за руку.
— Знаешь, я еще не готова с тобой «уединяться», — упираюсь я.
— Да не бойся — ничего не будет, зато Надежда уж точно поймет, что ей не на что рассчитывать.
Мы оказываемся в тишине на мягких диванах. Невольно задумываюсь о том, чем здесь можно заниматься. Антон что-то мне рассказывает, но я почти не слушаю. Я смотрю на него и думаю, что он очень понравился бы моей маме, да и вообще, любой маме. Такой у него интеллигентный внушающий доверие вид. Но все — таки, это не мой тип. Мой тип — Брюс Уиллис, Джастин Тимберлейк — светлоглазые,
