— А-а-а-а-а-а-а!!!! — завопил Адольф, и, не разбирая дороги, помчался сквозь заросли камыша к воде. Добежав до реки, он взмыл вверх и, перевернувшись в воздухе, рухнул в тёплую зелёную воду.
— Вернусь к Хозяину, — думал он, лениво плывя на спине, — сразу же пойду к Врачу. Попрошу запереть дверь. А потом…, главное, не спешить, — он мечтательно прикрыл глаза и улыбнулся солнцу.
С годами ирландский волкодав Альфред приобрёл отвратительную привычку брюзжать после ужина и задавать бесконечные риторические вопросы, начинающиеся — «А вот скажите мне…» или «А кто мне ответит…». Первое время я пытался отшучиваться, потом старался объяснить, что белое не обязательно должно быть белым, а чёрное — чёрным, но, в конце концов, просто перестал ему отвечать. Впрочем, Альфред и не стремился к беседе. Ему было вполне достаточно, что он разговаривал, вроде как, не сам с собой, а апеллировал ко мне.
— А, вот кто мне объяснит, почему меня называют Волкодавом? Я, что, должен волков давить? Догонять, гукаться сверху и давить? Бред, какой то! Почему спаниеля не называют уткодавом, а гончую зайцедавом? Да, я готов сразиться с волком, хотя это и выглядело бы глупо в мои-то годы. И, даже смог бы, порядком, его изранить, но, во-первых, зачем? А, во-вторых, извольте заметить, сразиться. Так сказать, вступить в бой, а не начать давить. Я, силён, изящен, мускулист. Причём тут это оскорбительное «дав»? Я, кстати, в отличие от некоторых неучей, несколько раз видел волков. Красивые и опасные животные. И о них говорят — «зарезал овцу», а не задавил! Могли бы и меня назвать не волкодавом, а волкорезом. Впрочем, и это звучит достаточно вульгарно, похоже на волкогрыз. Фу!.. Да, как получишь имечко, так и несёшь его всю жизнь. Помните, как у Николая Васильевича: «…и если наградит кого словцом, то пойдёт оно ему в род и в потомство…». Вот попался бы мне на зуб этот языкотворец…
Затем Альфред переходит к старым добрым временам, к пище, которая была куда сытнее и калорийнее нынешней, к нынешней дурацкой погоде. Затем его бубнение становится всё невнятнее, он всё чаще позёвывает, и, в конце концов, засыпает.
Салюки считается охотничьей собакой племен туарегов из Центральной и Южной Сахары. Я говорю — считается, потому что выведен она для других целей. И что бы понять истинное предназначение этой собаки, несколько слов о быте туарегов.
Туареги — это та часть берберского населения Северной Африки, которая не захотела жить под властью завоевателей арабов и ушла на юг в Сахару. Со Средних веков они ведут кочевой образ жизни в её алжирской части. Хотя туареги мусульмане, многоженства у них не было, и нет. Они, кстати, единственный в мире народ, у которого не женщина, а мужчина должен закрывать лицо. Причем не только на людях, но и дома. Кроме того, мужчина обязан сидеть на лошади боком. Итак, представьте себе мужчин, завёрнутых в бурнусы, в огромных мешковатых штанах, с закрытыми лицами, сидящими боком на лошадях. И такой человек-кокон отправляется, к примеру, за покупками в город. Если он не возвращается домой к вечеру, то женщины пускают по его следу Салюки. Задача тех, не только найти хозяина (упавшего с лошади и запутавшегося в одеждах), но привести к нему женщин. А в пустыне, сами понимаете, дорога каждая секунда — солнце, змеи, самумы, скорпионы. А найдя горемыку, надо мчаться и искать следующего. Поэтому Салюки фантастически вынослива и стремительна. Считается, что она может бежать по пустыне со скоростью 50–60 км/час в течение 5 часов. На охоте же совершенно бесполезна, догнав лань, она стремглав бросается домой, предупредить женщин…
Русская псовая борзая известна ещё со времён Екатерины Великой (Софии Фредерики Августы Ангальт-Цербстской). Не было такого поместья, где не держали бы свору-другую. Самый захудалый помещик, перебивающийся с хлеба на квас, а и тот обзаводился десятком борзых. И, надо заметить, не зря. Псов в то время по лесам водилось… Не сосчитаешь! Как вылезут из чащи, завоют, да залают, да замашут хвостами. Волки, рассказывают, их за версту обходили, да по норам прятались. Бывало, по несколько раз за неделю начинал бухать набатный колокол, и народ прятался по дворам, запирал скотину. «Псы идут!». И вот тут то, страшно, не страшно, а собирал помещик дворню, сажал на коней и спускал свору борзых. Надо заметить, что первые Псовые охоты больше напоминали сражения, чем то, что мы сегодня понимаем под словом «охота». Обычно борзые первыми налетали на стаи Псов, а, затем, уже, улюлюкая и сверкая саблями, появлялись люди. Смутное, суровое время. Бывало, и Псы побеждали. Тогда из уездов высылались экспедиционные карательные части, которые картечью и штыками отбрасывали захватчиков обратно в глухие чащи.
Шло время, и к концу XIX века Псовая охота уже не напоминала кровопролитную схватку, а становилась неким видом спорта, где на первое место ставилось не убийство, а пленение Пса. Да и последние становились редкостью в наших лесах, так что егеря иногда по месяцу проводили, рыская по чащобам в поисках.
В наше же время, слово «Псовая» у Русской борзой несёт примерно такой же смысл, как, если бы она называлась «динозавровой».
Раньше Норвегия была страной о-го-го!!! Тут тебе и викинги, и Великий Сигурд, дошедший со своим войском до Иерусалима, и экспедиции в Америку, и король Олаф Святой, и принц реформатор Христиан- Фридрих, и Эдвард Григ, и группа A-ha, наконец. Сегодня же, при упоминании Норвегии, на ум приходит только селёдка. Она повсюду. И не только классическая под белым соусом, но и селёдка в тесте, селёдочные рольмопсы, селёдочный паштет, селёдочные щи, селёдочные стейки и даже селёдочный кисель! Каждый норвежец, достигший совершеннолетия обязан уметь приготовить не менее двадцати пяти разных селёдочных блюд, уметь солить, вялить, а, главное, ловить этот символ нации.
Помимо людей, селёдкой питаются местные куры, кошки, овцы, коровы, еноты, кони, одним словом — все! Все, кроме Серого Норвежского Эльхунда. Эта собака не просто ненавидит селёдку, но и страдает аллергией на неё. Одно спасает её от гнева местных жителей — она пахнет свежевыловленной сельдью!
Афганская борзая — одна из старейших пород в мире. Неудивительно, что с нею связано множество легенд. Первая из них такова…
«Во время Всемирного потопа Ной обнаружил в своём ковчеге течь. Тогда он велел афганской борзой заткнуть её своим длинным и острым носом. Что собака и сделала. Ковчег был спасён». Одно меня забавляет, что бы заткнуть течь носом и не задохнуться, борзая должна была быть снаружи судна и носом в трюме. Хорошо, что дырка в ковчеге была всего одна. А если бы десять или двадцать? Ведь у Ноя было «каждой твари по паре». И, хотя, носатых животных на ковчеге было великое множество, но, только представьте, как бы он выглядел к концу путешествия?!
Легенда вторая. «Как-то раз разбойники напали на караван, с которым ехала афганская принцесса. Её захватили в плен, ограбили и хотели убить. Но принцесса уговорила сохранить ей жизнь, пообещав разбойникам соткать прекрасные ковры. Она выполнила обещание. Разбойники держали её в пещере высоко в горах, подальше от посторонних глаз, а ковры выгодно продавали. Но грабители не догадывались, что из-за отсутствия элементарной гигиены, ковры так пропитались запахом принцессы, что верные собаки легко привели слуг в логово преступников. Разбойники были перебиты, а принцесса отмыта и возвращена во дворец».
Легенда третья. Жил среди афганцев мудрый и справедливый человек, советов которого все всегда слушались. Однажды в ауле, где он жил, за одну ночь сдохли все собаки. Наутро люди пришли к мудрецу и рассказали о случившемся.
— Ничего, всё будет хорошо, — ответил тот.
— Странно! — возразили люди. — Собаки нас охраняли, что же хорошего, что их теперь нет?
А этой же ночью враги тайно перешли границу Афганистана. Но когда они на рассвете подошли к аулу, где недавно передохли все собаки, военачальник удивился:
