– Не придуривайся, старик, – криво усмехнулась девочка. – Ты прекрасно знаешь, что это не простой ребенок. И раз уж мне не удалось сделать ее своей преемницей, я заберу силу девчонки себе.
– Да кому себе?! – не выдержала я. – Ты же сдох там, в Сан-Тропе! И тело твое уничтожено! Или у тебя парочка зомби на такой случай всегда в запасе есть? И ты надеешься в эту пустую болванку, вернее, в болвана перебраться?
– Может быть, – хитренько улыбнулась девочка. – Может быть.
– Не может быть! – я окончательно пошла вразнос. – Слышишь?! Твои консервы тебя теперь не найдут, они тебя потеряли. Неужели ты сам этого не чувствуешь? Тебе никогда не выбраться отсюда!
– Что ж, – равнодушно пожал плечами Дюбуа, – не выбраться, значит, не выбраться. Поживу в гостях у дедули. А вы с ним будете меня обслуживать. В данный конкретный момент ты лично будешь мыть мне задницу.
– Я с удовольствием вымою попку моей малышки, – сквозь стиснутые зубы проговорила я, втаскивая в спаленку корыто и ведро. – А наш добрый хозяин тем временем подготовится надрать задницу тебе лично.
– Конечно-конечно, – с готовностью покивала головой девочка. – Иди, дедушка, готовься. И, главное, верь, что эти твои картинки, – кивок в сторону икон, – меня остановят.
– Так что ж ты здесь торчишь тогда? – усмехнулся ведун. – Ежели эти, как ты говоришь, картинки тебя остановить не могут, так иди погуляй.
– И пойду! – Девочка вскочила на ноги. – Меня ваш зверь не пускал, а вовсе не это!
– Посторонись-ка, Аннушка, – старик положил широкую ладонь на мое плечо. – Пусть детонька погуляет.
Детонька резво спрыгнула с кровати и потопала к дверям. Но, дойдя до границы, обозначенной огарками свечей, резко остановилась и схватилась за голову. Затем побледнела (хотя казалось – куда уж больше!) и упала на колени.
Я рванулась было на помощь своему ребенку, но знахарь удержал меня за плечо:
– Нельзя.
– Нике плохо, больно!
– Сейчас плохо и больно нежити, что внутри маленькой затаилась, а Нике-то как раз гораздо лучше. Ты не бойся, телу ее ничего не угрожает.
– Я ей угрожаю, я! – завизжал Дюбуа, держась за голову и раскачиваясь. – Я сейчас разобью девчонкину башку об угол кровати!
– А я тебя свяжу, – скучным голосом ответил знахарь. – Ну, как дела? Что гулять-то не идешь?
– Этого не может быть! – прохрипел бокор, отползая обратно к кровати. – Мои лоа сильнее!
– Сильнее, слабее…… – Дед Тихон повернулся, чтобы уйти. – Не о том ты сейчас говоришь. Пойми – никакие твои помощнички сюда не проникнут и тебя не найдут. Отстань ты от девчонки подобру-поздорову, а? Тебе же лучше будет.
– Это мы еще посмотрим, кому лучше, а кому хуже будет, – проворчал Дюбуа вслед старику и повернулся ко мне: – Мамуля, а где же наш дорогой папуля? Я так по нему соскучилась!
– Хватит кривляться, обезьяна! – Сердце на мгновение замерло – я ведь так и не позвонила Лешке!
– Фу, как некрасиво! – Точеный носик смешно сморщился. – Вы что имеете в виду, мадам, неужели мою первозданную, так сказать, внешность? Да вы расистка, мадам!
– Мадам реалистка.… – Я поставила корыто между кроватью и рядом свечей, вылила туда почти остывшую воду и подтянула к себе малышку. – И мадам знает, что еще пять минут пустопорожних препирательств, и кое-кто будет отмокать в холодной воде. Ну-ка, раздевайся!
– Раздень меня, мамочка, я сама не умею!
– Гамадрил хренов, – пробурчала я, стягивая с дочки отяжелевший памперс. – Не вздумай сопротивляться и мешать мне, понял?
– Не волнуйся, – хмыкнула девочка и полезла в корыто, – мне найдется чем заняться.
– Вот и отлично, – как можно беспечнее ответила я и тщательно намылила мочалку.
Хотя о беспечности и речи не шло, сплошная опечность и даже перепечность. Малышка действительно сидела тихо и мне не мешала. Но меня нервировали закрытые глаза и шевелящиеся губы ребенка, очень нервировали. Мне почему-то казалось, что Ника вовсе не стишок вспоминает.
Внезапно я поняла, что мне в этой комнатушке очень тесно и некомфортно. И чего я сюда корыто приперла! В моей спальне на столе было бы гораздо удобнее мыть ребенка. Да еще эти свечки дурацкие на полу! Старик, видно, совсем свихнулся, свечи на пол ставит! Он что, другого места не нашел, пень трухлявый?
Я ополоснула дочку из кувшина с чистой водой, завернула ее в большое полотенце и, отодвинув в сторону корыто, повернулась, чтобы отнести малышку в свою комнату. В душе словно взорвался перезрелый гриб-дождевик, оставив после себя темное облако спор. Спор злобы и раздражения. Это же надо додуматься – гостей в такую конуру загнать! А еще лекарем себя мнит, гнилушка! Я шагнула к двери, но внезапно в уши ввинтился пронзительный и чистый, словно осколок льда, крик: «Мама! Не слушай его, мама!»
И вонючие грязные споры зла вдруг куда-то исчезли, в голове и в душе посветлело, и я с удивлением обнаружила, что уже почти вынесла малышку за обозначенные ведуном пределы.
Почти. Но не вынесла.
– Спасибо, доча, – прошептала я в родное ушко. – Ты у меня умница.
– Дура она у тебя! – завизжал Дюбуа, пытаясь выпутаться из полотенца. – Вечно лезет, когда не просят! Не угомонится никак, дрянь!
Я усадила трепыхающийся комок на кровать.
– Сам угомонись. И учти – больше со мной такой фокус не пройдет, я быстро учусь. Посиди пока здесь, я за чистыми вещами схожу.
Не дожидаясь ответа, я подняла корыто с водой и вынесла его в свою комнату. Потом вылью в помойное ведро.
Так, сейчас быстренько одену малышку, и пора наконец отругать Лешку – чего он не звонит до сих пор?
За спиной скрипнула половица.
Глава 35
– Май, ты уже нагулялся? – Я, не оборачиваясь, продолжала копошиться в сумке.
Тишина. Не то чтобы я ожидала ответа: «Да, нагулялся, пора приступить к обязанностям». Но массивному зверю сложно передвигаться по дому бесшумно, если он, конечно, не бегемот. Вот тот – да, тот умеет, необычайно грациозное животное, у которого даже ноги плоские для того, чтобы удобнее было перепархивать с кувшинки на кувшинку.
Я медленно повернулась и немедленно захотела изобразить тургеневскую барышню. Нашла время для актерских этюдов? А если очень хочется побледнеть, томно взмахнуть руками и сбежать в уютный и совершенно безответственный обморок, послав к Едрене Фене все проблемы. Пусть она, Феня, и разбирается.
Но гражданочке Едрене давно уже осточертело заниматься чужими проблемами, поэтому она сменила имя с фамилией, став Даздрапермой Свинцицкой, и пишет теперь так любимые народом книги-инструктажи: «Как выйти замуж за олигарха, чтобы он ничего не знал об этом», «Сделай сам: сто прелестных вещиц из застиранных трусов», «Как избавиться от трупа за сорок восемь минут» – и так далее.
Поэтому с проблемами придется разбираться самостоятельно.
А проблема была большой, я бы даже сказала – гигантской. Хотя физически – всего лишь голопопая малышка трех лет от роду.
По лестнице, стараясь ступать тихо, кралась завернувшаяся в полотенце Ника. Как она смогла выйти?! Как?
Я ведь видела – граница держит колдуна! Или он разыграл перед нами спектакль?
Вся эта глубоко замороженная мысленная смесь брюссельской капустой перекатывалась у меня в голове, пока я с изяществом вышеупомянутого бегемота перепархивала со ступеньки на ступеньку.
Малышка, услышав за спиной стук да гром, поняла, что это вовсе не лягушонка в коробчонке приехала, а мамуля ее бегство обнаружила. И, больше не таясь, быстро зашлепала босыми ножками вниз.
– Ника, осторожно, упадешь!
– Отличная мысль, – пропыхтел Дюбуа, – сейчас попробую… Пусти, сука, пусти! Что б ты оглохла и ослепла, гадина! Но ничего, я теперь найду эту дыру и разберусь с каждым из вас!
Он ведь по уже сложившейся традиции не только визжал, он еще и пребольно щипался, а теперь и норовил укусить. Вы пробовали в темпе тащить вверх по лестнице брыкучую и щиплючую кусаку? Нет? И не пробуйте.
Влетев в комнату, я обнаружила причину побега. Моя работа. И жалкий лепет оправдания насчет пребывания по самую маковку в гипнотическом трансе к рассмотрению не принимается.
Когда я, булькая злобой в адрес хозяина дома, намеревалась вынести дочку из тесной спаленки, я отодвинула ногой корыто. А оно, в свою вредительскую очередь, свалило несколько закрепленных ведуном свечей.
В общем, благодаря бестолковой мне препятствие для колдуна было устранено. Чем Дюбуа немедленно и воспользовался.
И, между прочим, все еще не оставлял надежды повторить попытку, продолжая причинять мне боль. Мое лицо украсилось несколькими кровоточащими царапинами.
За дверью послышался дружный топот, и крохотная комнатка опять оказалась плотно набитой содержимым. Первым влетел искрящийся яростью Май. Шерсть на загривке пса вздыбилась, глаза опять пылали, клыки… Зубки нашего малыша вполне можно демонстрировать крупным планом в триллерах про монстров.
Увидев собачку, девочка моментально угомонилась и испуганно забилась в угол кровати. Я набросила на голышку одеяло и повернулась к вошедшему следом за Маем знахарю.
– Он сумел сбежать. – Виноватое шмыганье носом ситуацию исправить никак не могло.
– Это я уже понял. – Дед Тихон осмотрел мизансцену и, обнаружив упавшие свечи, укоризненно покачал головой: – Ну как же ты так, Аннушка!
– Я хотела бы сказать – нечаянно, – два шмыга и хлюп, – но это не будет правдой.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне больше нельзя оставаться с колдуном наедине. Он чуть было не заставил меня вынести его из комнаты. Понимаете, я в течение пяти минут буквально возненавидела вас! И, если бы не Ника, окончательно стала бы марионеткой этого урода. Но, как видите, кое-что ему удалось.
– Во-о-от оно как, значит, – задумчиво протянул старик, рассматривая злобно посверкивающую глазами девочку. – Недооценил я тебя, получается. Ну да ничего, учтем. На пса небось тоже морок наводить пытался, да?
Угрюмое молчание, прислонившись к мрачному сопению, нехотя подтвердило догадку ведуна.
– И, как вижу, с ним у тебя ничего не вышло, только еще больше животину разозлил. То-то же. А со слабой женщиной, матерью занятого тобой ребенка, почти получилось. Вот только сам ребенок тебе всю малину и порушил.
Соваться с возмущенным воплем «Я не слабая!» сейчас не следовало. Оскандалилась – стой и молчи. А еще лучше – одень наконец ребенка.
Старик тем временем убрал корыто, поставил на место свечи, снова зажег их все и тихо заговорил, восстанавливая, как я понимаю, статус-кво.
Май сторожевой копной сел у двери, а я вернулась в свою комнату за отобранными вещами. И за телефоном.
Который кретински-радостно сообщил мне, что в данный момент он – бесполезный кусок пластика. Связи не было.
