полуразложившееся тело?[4] В глухой лесной чаще, в какой-то заброшенной охотничьей избушке, этот старик совершал странные обряды, которые захлебывающийся от безумной боли Кирилл толком не запомнил. Да, его поили и настоями трав из запасов деда Тихона, помощника Никодима (это он, кстати, подарил Кириллу щенка, сына своего алабая), но травы лишь поддерживали, закрепляли то, что творил старец.
Была еще и тихая библиотекарша Диночка Квятковская, проводившая ради обретения колдовского могущества кровавый магический ритуал, сопровождаемый человеческими жертвоприношениями[5]. Специальная экспертиза признала Диночку сумасшедшей, и суд отправил Квятковскую в закрытое психиатрическое заведение, где содержат психов-убийц. Но Лане почему-то казалось, что Дина вовсе не сумасшедшая. Уж очень много необъясненного осталось в той истории.
Именно поэтому свою встречу с душами замученных детей она не сочла галлюцинацией. И именно поэтому тихо проговорила, осматриваясь по сторонам:
— Сережа, ты здесь?
Тишина. Пустая тишина.
— Как мне увидеть или хотя бы услышать тебя?
Показалось или волосы словно задел легкий сквознячок? И все.
Так, но ведь Саша услышал? Смог общаться? Думай, как это у него получилось, чем он отличается от тебя?
Тем, что он слепой. А значит, у него должны быть развиты другие чувства, с помощью которых мальчик ориентировался в пространстве.
Лана закрыла глаза и сосредоточилась на своих ощущениях. Она — не физический объект сейчас, она — ментальная сущность, огонек в ночи. Она…
Не получалось. Громко, как-то истерически стучало сердце, шелестела кровь по венам, болели синяки, пекло ссадины. Физическое не желало уходить на второй план, оно привыкло быть как минимум на равных. А иногда — и главным. Когда Кирилл…
Так, стоп, голубушка! Вот куда сейчас тебя понесло, а? Ты о чем думать должна? Правильно, о духовном. Душу чистить, а ты? Чуть что — Кирилл! Везде и всюду — Кирилл!
— Просто я люблю его, вот и все, — грустно улыбнулась Лана, по-прежнему не открывая глаз.
— Кого? — заинтересованно прозвучало рядом.
— Сережа? — Девушка зажмурилась еще крепче, до цветных загогулин, сплетающихся в темноте. — Это ты?
— Ага. А чего ты так сморщилась смешно?
— Боюсь, что ты снова исчезнешь, стоит мне открыть глаза. Я ведь давно уже зову тебя, а ты не откликался. Или тебя здесь не было?
— Был. Просто твоя душа была закрыта, ты слишком старалась. А потом расслабилась, вспомнила о чем-то…
— О ком-то, — улыбнулась Лана. — О Кирилле. Это мой… гм, мой…
— Бойфренд, что ли? — хихикнул голос.
— Ну, типа того, — девушка не удержалась от улыбки.
— Понятно. Короче, ты, думая о своем Кирилле, забыла, что тебе надо стараться, и открылась. Вот как-то так, лучше я все равно не объясню.
— И не надо. Главное, что я тебя слышу.
— Ага. И перестань ты жмуриться, смешно выглядишь.
Лана открыла глаза и осмотрелась. Пусто. По-прежнему пусто.
— Ты что, меня ищешь? — На этот раз голос прозвучал с другой стороны.
— Н-ну да.
— И как? Нашла?
— К сожалению, нет.
— Тело мешает.
— Понимаю, но расстаться с ним пока не спешу. Оно меня вполне устраивает, не самое, между прочим, плохое.
— Это точно, ты красивая. Очень красивая. А Кирилл — это тот кент, что был в компьютере?
— Да. А ты что, там был?
— Мы все были. Ты не волнуйся, твой парень все понял, мы почувствовали это. А вот другие двое, кажется, нет.
— Что — нет?
— Они не поняли ваших намеков.
— Ничего, Кирилл их убедит.
— Так-то оно так, вот только… — Сережа замолчал, словно не мог подобрать слов.
— Ты говори как есть, я не кисейная барышня.
— Это мы поняли, ты классная. В общем, мы ведь можем перемещаться по всей территории детского дома, не только по подземелью, и наши видели, что готовит тебе Амалия. Я даже не знаю, как сказать…
— И не надо. Я догадываюсь об особом «расположении» ко мне этой гадины и потому очень хотела бы, чтобы вы помогли нам убежать этой же ночью. Сможете?
— Мы попробуем. Хотя было бы гораздо проще вывести тебя одну, а там ты уже позвала бы на помощь.
— А оставшихся заложников тем временем убьют!
— Но если ты все сделаешь быстро?
— Сережа, быстро тут вряд ли получится, даже если я смогу найти телефон и позвонить моим — пока они доберутся сюда, пройдет немало времени. И мое отсутствие обнаружат. Нет, надо уходить всем. Я слышала про какой-то выход в лесу, это правда?
— Да, так ушел Сашка.
— Тогда собирай своих, я жду.
— Лана, но ведь тот мальчик, Ваня, он не может идти. А малышка в любой момент может расплакаться, и вообще…
— Ты хочешь, чтобы Ваня, Вова и Лизонька отправились в кислоту? И их мамы тоже?
— Не хочу, — буркнул Сережа и пропал.
Глава 38
Ну что же, теперь оставалось только ждать. Можно, конечно, попробовать ковырять стенку ногтем или даже всеми, имеющимися в наличии (кроме тех, что на ногах, конечно, хотя…), но, во-первых, Лана никогда не отращивала длинных кинжалов на руках, похожих на когти хищной птицы, они ей элементарно мешали, а во-вторых, если бы даже и были у нее такие, вряд ли бы они смогли долго продержаться в поединке «камень — когти».
А ставшего уже хрестоматийным орудия для подкопа в виде обломка ложки или глиняного обломка (похоже, когда-то глиняные горшки по прочности равнялись выточенным из мрамора, вот только вставал и ехидно хихикал закономерный вопрос: а как удавалось разбить сие монументальное творение?) в коробке, куда засунули Лану, не наблюдалось. И дверь вовсе не была трухлявой и источенной жучками деревяшкой, нормальная такая металлическая дверь.
С хорошей, между прочим, звукоизоляцией, потому что понять, что происходит там, за дверью, не получалось. Все пространство заполнил вязкий туман тишины.
В котором бесследно тонули капли времени. Кап — секунда, много кап — минута, ведро кап — час.
Хронометра у Ланы не было, никакого, даже песочными часами не запаслась, поэтому и измеряла время ведрами. Пока не задремала на пять тысяч восемьсот сорок восьмой капле, то есть на втором ведре.
