Это ж почти то же самое, что считать баранов, но систематизировать количество этих упертых кретинов девушка никогда не любила.
А потом вдруг набатом грохнул отпираемый дверной замок. Лана заполошным сусликом села на кровати, пытаясь сообразить — а где это, собственно, она находится? Пока соображала, рядом снова зазвучал знакомый мальчишеский голос:
— Ты сейчас тихонько вставай и выходи. Только старайся двигаться бесшумно, не разбуди охранника.
— Что значит — не разбуди? — прошептала девушка.
— А он спит, хотя Марат и запретил дрыхнуть на посту. Но они тут отвыкли от дисциплины, думают, что надежно затихарились и никто их не найдет по-любому.
— Хорошо, он заснул, но кто тогда двери отпирает?
— Так он и отпирает. Это Настюха, одна из нас, его заставляет. Она умеет управлять спящими, мы и Сашку так вывели. Сначала открыли все двери, а потом, когда он ушел, снова провели этих чучел и заперли. Так вот, Настя сейчас заставит охранника открыть все три камеры и уведет его на место, спать дальше. А твоя задача — сделать так, чтобы он не проснулся. Вернее, чтобы остальные пленники его не разбудили вопросами, понятно?
— Так точно, ваше высокоблагородие!
Сережа хихикнул и снова исчез. Во всяком случае, замолчал.
А Лана соскользнула с кровати и на цыпочках прокралась к двери. Главное, чтобы она не скрипнула, зараза!
Медленно, буквально по миллиметру, она приоткрыла дверь. И увидела дивное зрелище, в другой обстановке немало повеселившее бы: здоровенный детина в камуфляже, кажется, один из тех, кто сегодня уже маячил рядом с Маратом, двигаясь со скоростью старой черепахи, брел по коридору. Глаза его были закрыты, голова запрокинута, а из глотки победоносно рвался на волю сотрясающий стены храп.
Но брел паренек вполне целенаправленно, вот он уже возле соседней камеры, бренчит связкой ключей, подбирая нужный. Настя ведь не знала, какой ключ в связке от чего, поэтому действовала широко распространенным в науке методом тыка.
К тому времени когда научный эксперимент удачно завершился и очередной замок послушно клацнул, открываясь, Лана уже стояла за спиной громилы. И, как только он развернулся и поплелся к последней камере, осторожно потянула на себя тяжелую дверь.
Это оказалась камера Ирины. Измученная и уставшая женщина крепко спала, нежно обняв свернувшуюся клубочком дочь.
Лана тихо прошуршала к их лежанке и, зажав ладонью рот Ирины, прошептала ей на ухо:
— Ируська, это я, Лана. Говори очень тихо, не разбуди Лизу.
Когда тебя выдергивают из самой глубокой точки сна, с соображением и адекватным восприятием действительности обычно складывается не очень.
Поэтому Ирина попыталась что-то спросить, глядя на Лану совершенно расфокусированными глазами. Но зажатый ладонью рот к беседе не располагает, да и звук остается внутри, щекоча связки.
Вот эта щекотка и разбудила все еще спящий разум женщины, взгляд ее стал осмысленно- вопросительным, и Лане пришлось снова повторить свою просьбу. Ирина быстро-быстро закивала, расплескивая во все стороны заполнившую глаза надежду.
Лана убрала ладонь и едва слышно заговорила:
— Ира, ничего не спрашивай и ничему не удивляйся, прими как данность — мы уходим. Потом, когда выберемся, я тебе все объясню, хотя ты все равно вряд ли поверишь, а сейчас делай то, что я скажу. Поняла?
Женщина молча кивнула, не замечая текущих по щекам слез. Она все это время держалась стойко, не позволяя себе расслабиться, но теперь, когда беспросветный мрак внезапно начал распадаться на рваные куски, когда непонятно каким чудом появился шанс на спасение, эмоции победили силу воли.
— Эй, Ируська, не вздумай биться в истерике! — испугалась Лана. — Лиза ведь очень чутко настроена на тебя, сейчас проснется и заплачет. И все.
— Нет, нет, это я так, от неожиданности. — Ира поспешно вытерла слезы ладошками. — Ты не волнуйся, я справлюсь.
— Запомни, твоя задача — нести малышку, не разбудив ее. Давай потихоньку собирайся, а я пойду предупрежу Ольгу. Но учти, из камеры можно выходить только после того, как охранник уйдет к себе, поняла?
— Охранник? — озадачилась Ирина. — А я думала…
— Что это я непонятно где и непонятно как раздобыла ключи от всех камер? — усмехнулась девушка. — Нет, нам помогает один из этих гоблинов, но его нельзя будить, как только амбал проснется, он перестанет помогать.
— Но как же…
— Я ведь просила — никаких вопросов, все потом.
— Хорошо-хорошо, не злись.
— Я зайду за вами, а ты пока сиди и жди. Возьми Лизу на руки, чтобы смогла сразу отправиться в путь.
Хорошо все-таки, что спящий гоблин передвигается так медленно, иначе Лана вряд ли успела бы вовремя объяснить происходящее обеим женщинам, тем более что Ольга не спала.
Потому что не спал Ваня. Мальчик пришел в себя, но ему было слишком больно, слишком плохо, чтобы вслед за младшим братом отбыть с визитом в царство Морфея. Он изо всех сил старался сдерживаться, честно, меньше всего хотелось волновать сейчас маму, но… Больно очень, особенно в груди!
И глухие стоны непослушно вырывались наружу.
Поэтому Ольга, услышав звук отпираемого замка, разъяренной тигрицей рванулась к двери, собираясь требовать у тюремщиков если не врача, то хотя бы обезболивающего! Любого, лишь бы помочь сыну.
Но дверь почему-то оставалась закрытой, никто в камеру не спешил.
Развлекаемся, значит? Нравится издеваться над беззащитными женщинами и детьми, да? В кошки- мышки играем? Я вам сейчас покажу, кто тут кто!
Ольга с силой толкнула дверь и, вылетев в коридор, приготовилась высказать ублюдкам все, что о них думает.
Но ублюдок числом один почему-то медленно брел от нее по коридору, вовсе не собираясь вступать с пленницей в дискуссию. Но как же лекарство для Вани?!
Ольга набрала полную грудь воздуха для гневной тирады, а в следующее мгновение поняла, что ощущает наполненный воздухом воздушный шарик. Потому что и гневная тирада, и набранный воздух остались внутри, прихлопнутые узкой ладонью.
Ладонью девушки по имени Лана, непонятно откуда взявшейся в коридоре.
Лана втолкнула Ольгу обратно в камеру и, прикрыв за собой дверь, повторила то, что только что озвучивала Ирине.
Переспрашивать и уточнять Ольга не стала, она восприняла информацию как руководство к действию и направилась к кровати будить Вовку.
Но не стала этого делать, а, тяжело опустившись на край лежанки, тихо прошептала:
— Идите без меня.
— Но почему?
— Ваня не может идти, он слишком плох для этого.
— Неправда! — возмутился мальчик и медленно, побледнев от боли, поднялся. — Я смогу идти, правда, не очень быстро, но смогу.
— Но Ванечка…
— Мама! — Шепот тоже может передавать чувства: боль, гнев, решимость. — Эти гады убили папу, и я не хочу, чтобы из-за меня они убили всех нас!
— Но почему сразу убили, сынок? — искусственно улыбнулась Ольга. — Мы ведь заложники, а заложников держат до тех пор, пока не выполнят какие-нибудь требования!
