10
Эту ночь, как и предыдущую, Горшков провел на диване в кабинете Примака. Они проговорили допоздна, а утром вместе отправились на шихту.
Заводская железнодорожная ветка тянулась между горами искореженного войной металла: развороченные танки с оторванными башнями, стальные швеллеры транспортных автомобилей, тупорылые «круппы», «мерседесы», «даймлеры», «оплели» с намалеванными на дверках лубочными тиграми и пантерами. Затемненное заводским дымом солнце тускло освещало это огромное кладбище техники и две мужские фигуры, шагающие по шпалам. Ветер заунывно позванивал листами ржавого железа.
— Вот эти орудийные передки, — сказал Горшков, — некоторые совершенно цель;; у каждого есть рессоры и колеса на шариковых подшипниках.
Примак удивленно пощупал рифленую поверхность шины.
— Как их до сих пор не прибрали? Ведь они совершенно целые, даже воздух не вышел,
— Здесь нет воздуха, товарищ Примак. Внутри этих шин специальный пористый состав. Их и не сняли потому, что они не подходят к советским автомобилям.
— Тогда на кой чёрт они нам? — разочарованно спросил Примак.
Горшков вынул кисет, присел на дышло тачанки и коротко объяснил:
— Два орудийных передка — это уже почти готовый двухосный прицеп. Остается только соединить их продольными балками и поставить кузов с открывающимися бортами. Неделя работы—четыре прицепа.
— Четыре прицепа… — Примак сдвинул фуражку на затылок, присел рядом с Горшковым и потянулся за махоркой. Вокруг было много орудийных передков, на некоторых виднелись начерченные углем кресты. — Вот где ты колдовал вчера весь день! — Он поглядел в грустные глаза Горшкова и добавил: — А ведь я сразу понял, что ты — голова. Пойдем, получим разрешение на вывоз передков. Раз такое дело — была не была! — пошлю Сережу за всеми четырьмя машинами. Кстати, это ты наладил ему эмку? Спасибо.
— Сережа сам отрегулировал карбюратор, — ответил Горшков рассеянно; он смотрел куда-то в сторону. — Идите один, товарищ лейтенант, я тут задержусь еще немного.
Примак проследил за взглядом Горшкова, но, не увидав ничего, кроме груды металлического хлама, повернулся и, прихрамывая, заковылял по шпалам к проходной будке завода.
А Горшков, оставшись один, продолжал внимательно осматриваться. На верху большого завала, на фоне бегущих облаков, торчала скрюченная рама разбитого грузовика, его рваные крылья скрипели под порывами ветра. Пошел мелкий осенний дождик, и свалка наполнилась шорохом и звоном падающих капель. Горшков надвинул на лоб тесную фуражку и, цепляясь за выступы машин, полез к автомобилю. Двигатель оказался мало пострадавшидл, только крышка распределительных шестерен разбита, вероятно, осколком снаряда. Десятки таких же автомобилей виднелись то здесь, то там.
«Четыре мотора собрать можно», — решил Горшков. Он смахнул ржавую пыль с чугунного блока и прочитал: «Meibach».
— Черт с тобой, что ты Майбах. Будешь крутиться, — сказал он вслух, вынул складной метр и принялся обмеривать габариты двигателя.
Ветер шарил по металлическому кладбищу, дождик лез в рукава, пробирался за ворот. Горшков, поеживаясь, бродил среди железного лома, лазил от одного автомобиля к другому, осматривая десятки машин, прежде чем на какой-нибудь начертить отметку-крестик углем.
Шум приближающихся грузовиков и голоса людей оторвали его от этого занятия. Он спрятал метр и потер закоченевшие руки.
Погрузка оказалась делом нелегким и затяжным; орудийные передки были завалены всяким хламом, но главное, чтобы поднять их на высоту кузова автомашины, требовались доски, которых никто не догадался привезти. За час удалось погрузить только два передка. Темнело. Шоферы ругались. Примак начинал нервничать.
— Скоро подадут порожняк на станцию. Ничего не поделаешь, придется отложить…
Он замолчал и прислушался. Потом быстро заковылял по шпалам и, отыскав лазейку между грудами лома, пробрался на соседний путь.
Паровой подъемный кран мирно посапывал, опустив длинную стрелу. Примак встал на нижнюю ступеньку и, взявшись за поручни, заглянул внутрь закопченной будки. Машинист закусывал; перед ним стоял открытый жестяной ларец с печеной картошкой.
— Приятного аппетита, уважаемый… Там у нас заминка вышла. Помогите кое-что погрузить в машины, — попросил Примак.
Крановщик вынул из ларца соленый огурец и со смаком откусил половину.
— Ты что, лейтенант, порядка не знаешь? Если я самовольно начну по путям таскаться, что будет? Иди к начальству, — ответил он, доедая огурец.
Примак проглотил слюну.
— Вы, конечно, правы, кто спорит! Но нам грузовики всего на час дали. Нужно оборудовать прицепы, боеприпасы подвозить к вагонам не на чем…
Крановщик сердито вытер ладони о штаны.
— Ну, что ты к подножке прилип? На ходу не положено, взойди на кран. — Он развернул стрелу и положил руку на регулятор. — Показывай, где вы там зашились.
11
В застекленной конторке гаража вместо старых авто-Мобильных сидений появился второй топчан, сколоченный из свежеоструганных досок, на подоконнике стояли Две жестяные кружки.
Горшков бросил фуражку на топчан. Из открытого Окна был виден двор гаража. У забора возле старых грузовиков стояли орудийные передки; большой фонарь, подвешенный на низком столбе, бросал на них сноп света; в нем кружилась мелкая, как пыль, мошкара, на орудийных передках блестели капли недавнего дождя.
Вечерний воздух был теплый и влажный, к горьковатому заводскому дыму примешивался запах смолы: в конце улицы начинался лес. Он возвышался над забором гаража плотной стеной, прорезанной узкой полосой Сибирского тракта. Отсюда он уходит на Первоуральск, Краснокамск и дальше, на Москву, Ленинград…
В конторку вошли три человека в замасленных спецовках. Старший из них, парень лет двадцати пяти, сказал: — Нас Примак снял из механического в ваше распоряжение. Я за старшего. Сам сварщик, но могу и гайки крутить. Логинов.
Горшков пожал протянутую руку.
— Хорошо. Пойдемте. А кислород есть?
— Нету. С начала войны не видим. Да вы не беспокойтесь, электричеством любой шов проварю.
Они вышли во двор и вчетвером принялись заталкивать орудийные передки в открытые ворота бокса.
С улицы, не снижая скорости, въехал грузовик и лихо, с визгом остановился посредине двора. Из кабины вышел шофер, коренастый ладный парень в новенькой скрипящей кожанке и начищенных сапогах, оперся на крыло своей машины и критически оглядел заплатанный комбинезон Горшкова.
— Так. Стало быть, вы и есть новое начальство, — сказал он с легкой усмешкой и кивнул на кузов автомобиля. — Привез все, что заказывали: сварочный аппарат, швеллеры, железные прутья для стремянок. Забирайте и учтите, первый прицеп — мне.
Шофер держался уверенно и небрежно, чувствовалось, что он прижился в этом гараже, давно работает, знает себе цену. Его светлые прищуренные глаза, казалось, говорили: видали мы на своем веку механиков.
