– Вон!
Де Кок не заставил его повторять приказание.
Вскинув подбородок, Фледдер внимательно посмотрел на Де Кока.
– Я вижу, у вас опять дело зашло далеко… – встревоженно произнес он.
– Что ты имеешь в виду?
– Снова поцапались?
Старый сыщик со вздохом опустился в кресло.
– Намного хуже… меня отстранили от этого расследования! – Он грустно улыбнулся. – Комиссар потребовал, чтобы я немедленно ушел в отпуск, а я в ответ разорвал свое заявление у него на глазах.
Фледдер был поражен.
– Но ведь это невозможно!
– Что именно?
– Уже невозможно прекратить это расследование! Де Кок беспомощно развел руками.
– Комиссар трус и всегда был трусом, насколько я его знаю. Стоит только в дело вмешаться высокому начальству, он сразу прячет голову под крыло. Главный врач больницы Южного Креста наябедничал на нас комиссару, а потом связался с советником юстиции. В результате Министерство здравоохранения и культуры приказало прекратить расследование.
– Ну и комиссар, конечно, разъярился… – печально подвел итог Фледдер.
– Да, и особенно после того, что случилось сегодня утром!
Молодой следователь смущенно отвел глаза.
– Это я во всем виноват. Я опять раньше времени забежал вперед. Мне следовало подождать вас и вести этот разговор с главным врачом в вашем присутствии.
Де Кок укоризненно покачал головой.
– Разве можно было предвидеть реакцию Рихарда Недервауда на эту неудачную очную ставку? – спокойно возразил он. – Однако как следователь ты должен всегда помнить о границах допустимых законом действий и не переступать их. Хотя, надо признаться честно, поведение людей часто совершенно непредсказуемо…
Фледдер одарил его благодарным взглядом.
– Я тоже никак этого не ожидал, – сказал он. – Очная ставка в больнице была проведена по всем правилам. Никаких нарушений… И с юридической точки зрения – тоже. Когда перед нами прошли все участники «парада», у меня камень с души свалился. Признаюсь, я искренне обрадовался тому, то Рихард Недервауд никого не узнал.
Де Кок нахмурил брови.
– Это как же понимать? Фледдер улыбнулся.
– Я с самого начала говорил вам, что не верю в то, что больница Южного Креста имеет какое-то отношение к этому случаю с двумя женщинами, и то, что свидетель Рихард Недервауд не узнал никого, послужило тому подтверждением.
Старый сыщик задумчиво посмотрел на него.
– Значит, ты почувствовал облегчение, и все это поняли?
– Что вы имеете в виду? Де Кок ухмыльнулся.
– А вдруг рядом с тобой был кто-то, кто совсем не разделял твоего чувства облегчения?
– Как это?
Старый сыщик махнул рукой. Опершись локтями на стол, он опустил подбородок на раскрытые ладони. Неожиданно инспектор подался вперед и прищурившись уставился на своего молодого коллегу.
– Ты поддерживал все эти дни постоянный контакт с Ван Беммеленом?
Фледдер покачал головой.
– Да нет, я говорил с ним всего два раза.
– Первый раз, – сказал Де Кок, – когда доктор неудачно пошутил по поводу трупа, возможно, забытого в анатомичке, и заявил, что Рихард Недервауд, по всем признакам, страдает паранойей и одержим навязчивой идеей… Верно?
– Да.
Де Кок приставил указательный палец к груди своего помощника.
– Во время ваших разговоров ты ни разу не упомянул об исчезновении Аннетье Схеепстра?
– Нет.
– А при встрече с доктором Лестерхейзом?
– Тоже нет. Речь шла только о Розалинде ван Эвертсоорд.
Де Кок задумчиво провел рукой по своему широкому подбородку.
– Тогда почему доктор Ван Беммелен потребовал у советника юстиции закрыть следствие по поводу
