Забота об учебе наших военных кадров всегда была предметом первостепенного внимания партии и государства. Это был вопрос обороны Родины. И Родина не жалела для этого средств. Но у нее в те трудные годы были довольно скудные возможности, и мы, курсанты, делили трудности со всей страной: учебной литературы не хватало, питались довольно скромно, как все красноармейцы, одеты были в обычное обмундирование рядовых, не то что нынешние курсанты советских военных училищ (костюмы на все случаи жизни: полевой, повседневный, парадный — да с галстуком). Сами строили себе столовую, санитарную часть, конюшню, помогали трудящимся по благоустройству города.
И как бы велики ни были трудности, учились мы с каким-то подъемом. Мне спервоначала доставалось особенно трудно — серьезной общеобразовательной подготовки у меня не было. Приходилось крепко налегать на книжки, не всегда даже ходил в увольнение. Старался я изо всех сил, и постепенно дело пошло на лад. Вскоре меня даже избрали секретарем комсомольской организации роты.
Летом 1926 года мы были в лагерях. Наш лагерь располагался в Нафтлуге, пригороде Тифлиса, как тогда называлась столица Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики, в которую четыре года назад объединились Азербайджанская, Армянская и Грузинская советские республики. Их объединение, как я теперь вижу, было велением времени. Тогда сообща, в Федерации, им было легче решать сложные задачи развития народного хозяйства. Впоследствии, по Конституции 1936 года, три Закавказские республики вошли в СССР как суверенные союзные республики.
История развития моего родного Закавказья в советское время вновь со всеми яркими подробностями встала в моей памяти, когда я познакомился с проектом новой Конституции. Закрепленное в ней решение национально-государственного устройства обеспечивает подлинно демократическое сочетание общих интересов нашего многонационального Союза и интересов каждой из республик, обеспечивает всесторонний расцвет и неуклонное сближение наций и народностей нашей Советской страны. «…Главное направление того нового, что содержит проект, — отмечал Л. И. Брежнев, — это расширение и углубление социалистической демократии». Радостно сознавать, что эстафета, которую приняло мое поколение, продвинулась на новые высоты на пути к коммунизму.
…В Тифлисе в 1926 году рядом с лагерем армянской школы были разбиты лагеря азербайджанской и грузинской военных школ, а также 21-й пехотной школы, где обучение велось на русском языке. В этой школе учились многие краскомы и политработники — участники Гражданской войны, имевшие большой боевой опыт, но нуждавшиеся в пополнении знаний по военному делу. 21-я школа шла впереди всех наших школ, мы с огромным интересом ходили в гости к ее курсантам, любили посещать собрания этой школы, на которых с очень содержательными докладами выступали сами курсанты — бывшие командиры и политруки. Мне, как комсоргу, тоже было что здесь перенимать.
И вот однажды пронесся слух, что все наши четыре школы — три национальные и 21-ю — сольют в одну.
По-разному отнеслись к этому курсанты. Подавляющее большинство встретили это сообщение с энтузиазмом — мы жили в Закавказской Федерации, и такое решение вытекало из логики всей нашей жизни.
Нашлись, однако, и другие. Не стану называть имени — ныне это заслуженный человек, героически сражался на фронтах Великой Отечественной. Но тогда… Тогда нам было по девятнадцать лет, и многие, как и я, пришли из далеких, глухих деревень. Мы пережили тяжелые годы временного господства буржуазных националистов — дашнаков и мусаватистов, меньшевиков. И хотя повсеместно победила Советская власть, националистические пережитки все же кое-где оставили свои следы…
Он ходил в те дни хмурый как туча. Я попробовал его разговорить, и тогда он выдавил из себя: — Очень нужно! Я и своим языком обойдусь…
— Как это обойдешься? — не понял я.
— Хватит мне моего собственного. А что, еще по-грузински и по-азербайджански учиться?
— Нет, только по-русски.
— А ты сам хорошо знаешь русский? — с подковыркой спросил он.
— Слабо знаю, — признал я. — Но выучусь.
— Выходит, мне на своем родном учиться уже нельзя?
Дело тут было, оказывается, серьезное. Подумав, я сказал:
— Послушай, а как ты себе представляешь: если враг нападет, ты воевать будешь только на армянской территории, а дальше ни на шаг?
— Почему? — не сдавался он. — Поведу свой армянский взвод и дальше преследовать противника.
— А если тебя поставят полком командовать?
— И полк поведу.
— А если дивизией?
— И дивизию.
— А если… армией?
Он рассмеялся:
— Меня?
— Ну а вдруг? Вдруг ты окажешься таким талантливым? А в твоей армии будут и армянские, и грузинские, и украинские, и… ну, какие хочешь еще полки? На каком ты языке будешь командовать? СССР — большой, Красная Армия одна. Как же тут без русского обойтись?..
Сейчас, когда русский стал для каждого гражданина нашего великого Союза республик независимо от его национальной принадлежности вторым родным языком, приведенный мною диалог может казаться, наверно, искусственным. Но в середине двадцатых годов процесс превращения русского в язык межнационального общения только еще начинался. И наша армия шла авангардом в этом процессе.
Русский язык помогал нам овладевать богатейшей сокровищницей великой русской культуры. А в первую голову, конечно, русским военным искусством — суворовской «наукой побеждать», накопленным в годы Гражданской войны опытом первых красных полководцев.
Через год национальные военные школы в Закавказье были слиты в единую Закавказскую пехотную школу.
Перелистываю совершенно пожелтевшие — да и немудрено: минуло так много лет — страницы книжечки под названием «Курсант Закавказья. Орган бюро коллектива ВКП(б) Зак. пех. школы».
В книжечке, посвященной нашему выпуску, в разделе «Слово молодых командиров», я читаю заметку Ашрафа Ибрагимова: «В течение 4 лет я достаточно изучил русский язык, из которого ни слова, ни буквы не знал до поступления в школу. Без знания русского языка командир не может повышать свои знания…»
А вот это писал я сам: «Я абсолютно не знал русского языка, а сейчас говорю свободно…»
Нынче средняя школа в любом уголке нашего огромного Советского Союза дает своему выпускнику знания русского — языка межнационального общения народов СССР. В нашей Советской Армии солдат повышает свою грамотность, углубляет свои навыки в «великом и могучем» русском языке. Не говорю уж о военных училищах, куда приходят по окончании средней школы достаточно подготовленные кадры, хорошо знающие русский язык, позволяющий овладеть всеми сложностями современных военно-научных дисциплин и многочисленных наук, освоение которых необходимо офицеру современной армии.
Курсанты Закавказской пехотной школы
…Объединенная Закавказская пехотная школа размещалась в здании бывшего тифлисского юнкерского училища на Плехановском проспекте. Тут к услугам курсантов было все, только учись хорошо: отличные спальные и учебные корпуса, клуб, библиотека. Курсанты — армяне, азербайджанцы, грузины, русские, украинцы, дагестанцы, осетины — быстро перезнакомились друг с другом, подружились.
На первых порах преподавание некоторых общенаучных дисциплин еще велось на национальных языках, но все стремились поскорее и получше овладеть русским языком. Наиболее подготовленные курсанты по желанию переводились в русский сектор.
Вскоре после объединения республиканских военных школ я вновь был избран секретарем комсомольской организации роты, а затем и всей школы. Надо было подавать пример остальным, и я, хоть и
