Тогда Сергей поднял дымящую сигарету и вплотную подошел к нему:
— Не видишь? Спалить лес хочешь?
Он встал грудь в грудь с парнем. Но тот не заробел и кивнул своему напарнику:
— Аполлон! Барометр падает. Проверь давление!
Белобрысый Аполлон грозно стал снимать рюкзак.
— Слушайте, гипертоники, — процедил сквозь зубы Сергей. — Зарубите себе на носу первую заповедь: не оставляйте в лесу костров, не бросайте окурков! Ясно?
Он демонстративно повернулся к туристам спиной и зашагал, насвистывая веселую песенку.
— Сережа, я ведь видела, видела… Зачем ты это сделал? — тихо спросила Наташа.
— Такие барчуки слов не понимают! Подумаешь, в провинцию приехали! Куряки.
Туристы удалялись. За спиной одного из них показался дымок. Робкая струйка росла на глазах. Парни почувствовали запах тлеющей ткани, начали тревожно принюхиваться, оглядываться, ощупывать себя. Пухлогубый тоненько взвизгнул, подпрыгнул, с яростью сбросил на землю рюкзак и начал стягивать через голову тлеющую куртку. Через минуту туристы дружно топтали ее ногами.
— Ну вот, — сказал Сергей. — Теперь они надолго запомнят, что от окурка пожар бывает. Пошли. — Он взял Наташу за руку, и они, перескочив через кювет, скрылись в густом еловом подлеске.
— А ведь ты, Натка, роскошный кадр проворонила!
— Вот если бы они вернулись, — отозвалась Наташа, пробираясь вслед за Сергеем по склону ручья, — был бы тебе кадр. Видел, какие у этого Аполлона кулачищи?
— Кулачищи я у него не разглядел, а вот как он глаза на тебя пялил, заметил. Производишь впечатление даже на туристов. Придется это учесть… И вот что, — добавил он уже серьезно, — твое дело снимать, а как от кулаков увернуться — позволь уж мне думать.
Они стояли над ручьем, который бурлил и пенился в глубоком ложе, перепруженный во многих местах валежником и камнями. По вязкому илу возле самого уреза воды протянулась ровная строчка каких-то маленьких следочков. Наташа подумала, что Сергей-то наверняка знает, какой зверек здесь ходил, где он живет и чем питается. Да и есть ли в этом лесу что-либо такое, чего бы не знал Сергей? И если Сергей убежден, что нужен фильм об охране природы, об охране этого самого леса, то она будет снимать такой фильм.
ДРЕМОВ НЕРВНИЧАЕТ
— Евстрату Потаповичу — пламенный.
Иван Лукич Дремов протиснулся в узенькую калитку небольшого скверика, разбитого напротив здания райисполкома. Размахивая желтым портфелем с огромными блестящими пряжками, он подошел к скамеечке, на которой в одиночестве грустил директор бани Синегубов.
— Топится, топится в огороде ба… — шутливо запел было Иван Лукич, но, заметив, как вытянулось при этом лицо приятеля, оборвал частушку на полуслове.
Он сел рядом. Вечерело. Мимо проходили люди, многие из них здоровались: в небольшом городке все, как правило, знают друг друга.
— Понимаешь… — Синегубов доверительно склонился к Ивану Лукичу. — Такое вокруг творится, что и понять невозможно. Старею, должно быть! Старею… Слыхал, мне грязную воду на огурцы напустили?
— Грязную воду?! — с притворным удивлением спросил Лукич, хорошо, однако, зная о случившемся по рассказам.
— Неужели?!
— Да! И еще записку на грядке оставили. В стихах. — Синегубов порылся в кармане пиджака, достал сложенный листок. — Вот!
— Ишь ты! — удивился Иван Лукич, увидев подпись «Тигр».
Невдалеке показался начальник милиции Ильиных.
Иван Лукич поднялся и шагнул навстречу высокому, стройному и улыбчивому капитану.
— Как дела, Петр Савельевич? Не разобрался еще?
— В нашем ремесле спешить нельзя, — с достоинством проговорил Ильиных, сдерживая улыбку. — Нужна вдумчивая и кропотливая работа.
— Ну-ну… Дело, конечно, не спешное… — Иван Лукич кивнул в сторону Синегубова. — Но вот Евстрат Потапыч тоже цидулю получил с такой же подписью. Собирай, брат, улики! Это тебе…
Иван Лукич умолк, потому что завидел секретаря райкома Бушуева, который неторопливо шагал рядом с учителем математики Жуковым.
Иван Лукич подтянулся, приготовясь поздороваться, и прислушался к их разговору.
— Одобряю, одобряю, — говорил Бушуев. — Только без перегибов. Пусть молодежь берет это в свои руки.
— Серьезность и важность всей затеи они прекрасно понимают, — отвечал Жуков. — Значит, Николай Николаевич, поддержка будет? В случае чего мы — прямо к вам.
— Добро! Действуйте!
Бушуев пожал учителю руку, они расстались. Раскланявшись с Иваном Лукичом, Бушуев увидел сидящего в садике Синегубова и весело проговорил:
— Евстрат Потапыч! Хвалю за инициативу. — Бушуев засмеялся, подмигивая Ивану Лукичу. — Какую аллею Синегубов подарил городу! Прохожу сегодня по Нагорной, а липки шумят листвой. Благодать!
— Да я… — заикнулся было Синегубов.
— Не скромничай, не скромничай. Заслуженную похвалу можно принимать спокойно… И тебя, Дремов, тоже надо поздравить! — еще пуще засмеялся Бушуев. — Не подозревал я, Иван Лукич, что ты такой лихой декламатор! И так хорошо «Правила охоты» знаешь! Значит, нагонка зайцев производится без ружья и в специально выделенных для этой цели местах?
Иван Лукич сослался на то, что ему очень некогда, и поспешил прочь. Он шел почти бегом и даже не обратил внимания на пухлогубого парня, который пристально посмотрел на него, повстречавшись, а затем побежал вдогонку.
— Дядь Ваня! — сначала нерешительно, а затем радостно воскликнул парень. — Дядь Ваня!
Иван Лукич вскинул глаза.
— Васька?.. Василий?..
Они расцеловались.
Обнимая племянника, Иван Лукич похлопал его по спине, и рука попала в какую-то дыру на куртке. Иван Лукич взял Василия за плечи и рывком повернул его кругом. На щегольской куртке туриста зияла большая дыра с коричневыми закраинами.
— Прожег у костра, — стал оправдываться племянник. — Уснул ненароком. Уголь из костра вылетел!..
Но Иван Лукич слушал невнимательно. Мысли его были заняты другим: «Кто такой тигр?»
