Когда закон бессилен

огонек такси, выскочил на проезжую часть и призывно махнул рукой.

—    Так что успокойся, Иван, — снимая левой рукой очки и держа в правой у уха сотовый телефон, сказал Зяблов. — Ради друга я готов на все. Думаешь, я забыл, как ты помог мне уйти от трибунала в Берлине?

Редин некоторое время сидел неподвижно, не сводя глаз с телефона. Что-то беспокоило его. И он пытался понять, что.

—     Милый! — раздался звонкий женский го­лос. — Обними свою девочку!

—    Анна! — он поднялся и, раскрывая руки для объятия, шагнул навстречу вошедшей в комнату вы­ сокой прекрасно сложенной женщине с длинными черными волосами. Они обнялись. Внезапно Редин разжал объятия и бросился к телефону.

—    Зяблов слушает, — услышал Редин. — Мы с тобой не учли одной существенной детали, — тороп­ ливо проговорил Редин. — Необходимо найти того человека, который назвал номер автомобиля милици­ онеру. Найди его, Костя! Я в долгу не останусь!

—    Я об этом уже думал, — сказал Зяблов. — Но, понимаешь, тут слишком накладно получается. Один за другим гибнут два сотрудника милиции. Если мой племянник погиб в автокатастрофе и виновный най­ден, то Мягкова, это тот парень, который сообщил Сашке номер, пришлось убрать. Так что вероятность выхода на того, кто сообщил Мягкову номер, равна нулю.

—    Как это нулю?! — закричал Редин. — Ведь человек, который знает номер, наверняка уже понял причину гибели милиционеров! Найди его, Костя!

—    Хорошо, — после секундной паузы согласился Зяблов. — Я найду его.

—    Ты чем-то занят? — недовольно спросила Анна отключившего телефон мужа. — Я приехала не вовремя, так я не могу...

—    Я пытаюсь спасти голову твоего придурка сы­на! — зло отозвался Редин.

—     Он, между прочим, и твой сын, — явно удив­ленная его словами, напомнила Анна.

—    К сожалению, это так! — раздраженно согла­сился Иван Степанович. — Но, кроме фамилии и отчества, в нем от меня больше ничего нет!

—    Подожди, что это значит? Федька опять что-то натворил?

—     Если так можно сказать об убийстве восьми человек! — заорал Редин. — К тому же он поставил меня на грань войны с Касымом. Натворил! — пере­дразнил он ее.

—    Что? —прошептала Анна. —Федя убил во­семь человек?     

—     Не один, разумеется, — уже тише сказал Ре­дин.

—    Где он? — воскликнула она. — Я хочу видеть его!

—    Ты чего? — спросил валявшийся на кровати Призрак подошедшую к окну Валентина.

—    Приехала сучка, — зло прошептала она. — Сейчас к сынку поедет! Как все было хорошо, когда этой стервы не было. Я бы подставила своего полу­кровного брата под папин нож. А тут какой-то тип запомнил номер его машины.

—    Успокойся ты, — засмеялся Призрак. — Не сейчас, так потом получится. Все равно балом пра­вить будем мы!

—    Мне надоело быть Золушкой! — воскликнула она, — и ждать, пока поднесут туфельку для пример­ки! Ты знаешь, почему я живу с отцом? Потому что ненавижу его! Я жду не дождусь того! момента, когда смогу всадить ему нож в спину по самую рукоятку! Вот тогда я буду упиваться! — закричала она. — Он все вспомнит! Как, разводясь с мамой, оклеветал ее. Знаешь, зачем он взял меня после развода? — засме­ ялась Валентина. — Чтобы дослужить до отставки в ГДР. Ведь туда в основном посылали семейных. А с мамой он развелся только потому, что она мешала ему наслаждаться гусарской жизнью! Я видела, сколь­ко проституток у него было в Берлине. Вот он и избавился от мамы. А чтобы сделать виноватой ее, договорился со своим другом и якобы ночью застал его и маму в своей, постели. — Схватив лежащую на подоконнике сигарету, Валентина закурила, — А я была глупой, восторженной девчонкой. Даже я пове­рила в мамину измену. Что и убедило суд. На самом деле все было гораздо проще, Мне ужасно хотелось в Германию. Дочь советского офицера за границей. И я представляла, что это такое. Ведь, согласись, — она посмотрела на зевающего Призрака, — в то время заграница, даже ГДР, казалась чем-то безумно инте­ресным. Вот я и предала свою маму. И очень скоро это поняла. Отец почти сразу привел Анну, — в ее глазах полыхнула злость. — Она была генеральской дочерью. Вот благодаря помощи нового родственника отцу и удалось замять дело Зяблова, который попался на продаже оружия. Потом появился брат. Отец тре­бовал, чтобы я называла его братиком. Отношения с мачехой у нас сразу не сложились. Мы обе чувствова­ли ненависть друг к другу и не старались это скрыть. И вот тогда я поняла, как виновата перед, мамой, — сказала Валентина. — А она по-прежнему считает меня своей маленькой девочкой. Потом я попалась на наркотиках. Надеюсь, ты не забыл это?

—    Помню, — лениво ответил Призрак, — но я знал, что папаня отмажет тебя, и поэтому не волно­ вался.

—    Но ведь я именно из-за этого и осталась с ним, когда стало ясно, что он один из главарей под­ нявшей голову русской мафии!

Призрак усмехнулся:

—    Есть люди гораздо круче его. Просто он сумел понять момент и благодаря этому занял такое поло­жение. Он начал торговлю оружием, а это приносило и приносит огромную прибыль. Он организовал не­большой завод, производящий пользующиеся сейчас спросом «ТТ». А потом поступил очень умно — со­ здал несколько банков и занялся отмывкой денег. Вот тогда твой папаша стал действительно пользоваться популярностью. Но стоит ему раз на чем-то погореть, и все. Поэтому я принял твою сторону. Хотя он неплохо ко мне относится, — он усмехнулся. — Люди моей профессии пользовались спросом всегда.

Но я попал в поле зрения милиции, — он зло выру­гался. — И на мне можно было ставить жирный крест. Доказать убийство менты мне не смогли. Но тем не менее был засвечен. И тогда появилось немало желающих увидеть мою кровь. А Иван Степанович взял к себе. Сейчас я возглавляю охрану инкассации. Парни из моей команды охраняют отделения банков и сопровождают клиентов с крупными суммами. Но я... — осекшись, он замолчал.

«Ради чего я начала изливать ему душу? — поду­мала Валентина. —Ведь он приблизился ко мне по­ сле того, как почувствовал мою ненависть к отцу. Да какая разница, пока мы нужны друг другу. Правда, я знаю, что Призрак нужен мне как ударная сила, кото­рой я воспользуюсь в нужный, удобный для меня момент. А вот зачем ему понадобилась я?»

Признак заметил ее усмешку и по-своему понял ee — Ты не поняла меня, я только хотел сказать...

— Мне все равно, что ты имел в виду, — отходя от окна, сказала Валентина. — Сейчас давай, как говорят американцы, займемся любовью. Граф с газовым ключом в руке подошел к двери квартиры Галины. Вчера вечером он около часа пы­тался затянуть явно ослабленную обтягивающую гай­ку, на трубе кухонного крана. Затем поняв, что все имеющиеся гаечные ключи гораздо меньше, чем тре­буется, они договорились с Галиной, что Граф прине­сет разводной ключ. Галя сказала, что придет с рабо­ты после пяти и будет

ждать

«прекрасного сантехни­ка». Граф понял ее иронию и не обиделся. Потом она пригласила его к столу. Он согласился как бы нехотя. Но когда на столе появилась жареная картошка с мысом, начал, как говорится, уминать за обе щеки. И уже у себя в квартире понял, что Галина, вспомнив его нечаянное признание о том, что- он на мели, накормила его. И, странно, это его не задело. Граф никогда не терпел жалости. Это он позволял только своей учительнице Валентине Анатольевне. Граф полдня шатался по Москве, привыкая к ее нынешней жизни. Обилие заграничных товаров и продуктов просто поражали его, а газетные киоски совсем развеселили — их витрины были полны изда­ниями, за иллюстрации в которых раньше давали срок как за порнографию. Обменные пункты валюты тоже были для Графа новостью. Ведь всего несколько лет назад иметь у себя любую иностранную валюту считалось преступлением и за это давали вполне при­личный срок. Около одного из таких пунктов Граф встретил своего старого должника, который «очень обрадовался» возможности отдать карточный долг. Граф пересчитал долг в соответствии с теперешним курсом и получил вполне приличную сумму. Граф собрался было позвонить в Галину дверь, но услышал:

—    Я повторяю! — сердито говорила Галина. — Мне ничего не надо, поймите это! — Губы Графа изломала злая улыбка: