музыки и поэзии, и поэтому прикончил нахала только после того, как дослушал сагу до конца…
— Какой ужас!
— Здесь царят достаточно простые нравы…
— Простые!? Да это же дикость!
— Ну не такие уж мы и дикие, ваша милость.
— Извини, Ансельм, я не тебя имела в виду… Дорогой, ты уверен, что нуждаешься в подобных союзниках?
— А у тебя есть другие?
Они снова замолчали.
Отряд перевалил через невысокий гребень и начал спускаться в Спящую Лощину. Далеко впереди, по зелёному бархату склона скакал всадник на карикатурно маленькой горской лошадке. Там, внизу, на берегу реки, раскинулось селение. Круглые, приземистые, наполовину вкопанные в землю дома из валунов, крытые дёрном. Вокруг каждого — массивные каменные ограды, при случае вполне способные исполнять роль крепостных стен.
— Эти башни, — пожаловалась Джина, пока они подъезжали к селению, — они будто следят за нами…
— Это же сторожевые башни, дорогая, — Дидерик улыбнулся, но особой радости в его голосе не ощущалось.
Вблизи селение выглядело ещё более непривычно. Вдоль дорог, на низких крышах, у каждой двери стояли вооружённые мужчины. Традиции горцев отпускать длинные космы и бороды, заплетать их в косы и красить лица синей краской, жизнерадостности картине не добавляли.
— Я не вижу детей и женщин, — прошептала Джина.
— Речь идёт о войне, — тоже шёпотом ответил Дидерик, — они собрали всех мужчин клана.
Кейрн Безголовый встречал их у входа в большое здание в центре посёлка. Ценитель музыки и поэзии оказался громадным, похожим на борца, и ещё далеко не старым горцем. Его борода явно была знакома с ножницами, на лице не заметно краски, а из-под цветастого пледа виднелся дорогой бархатный кафтан.
— Ваше высочество, как я рад приветствовать вас в своём доме!
Кейрн картинно поклонился.
— И вас, госпожа, разумеется. Прошу вас, господа, заходите в дом, преломите хлеб и отпейте воды под моей скромной крышей.
Под скромной крышей оказались не только хлеб и вода. Прямо в огромном зале, между длинными столами, в очагах жарились целые бычьи и кабаньи туши, а пиво черпали из огромных деревянных чанов.
Гостей усадили возле дальней стены, за почётным столом, рядом с хозяином.
— Все до единого сыны Вулли рады приветствовать такого дорого гостя, — не останавливался Кейрн, — пейте, ешьте, отдыхайте с дороги…
— Но когда мы сможем поговорить о деле? — уточнил Дидерик.
— Э! — обиделся гостеприимный хозяин, — не гоже так, сразу. Зачем спешить? Зачем торопиться? Сделай нам приятное, дай тебя порадовать.
Пир был организован с размахом. Некоторая простота блюд с излишком компенсировалась их количеством. Впрочем, и совсем уж однообразным меню тоже назвать было нельзя. Просто удивительно, сколько всякого разного, оказывается, можно приготовить из клюквы, овсянки, ячменя, мяса и требухи…
Рослые светловолосые женщины подавали блюда одно за другим, и при любой попытке вежливо отказаться от пробы, Кейрн горько вздыхал и осуждающе качал головой. Хорошо Эниго, тот сидел на краю стола и мог позволить себе подозрительно ковыряться в тарелке кинжалом. Его аппетит решительно никого не волновал. В отличие от аппетита принца-претендента и его супруги.
— Мы сможем обсудить дела сегодня вечером? — робко подал голос Дидерик после очередной перемены блюд.
— Зачем так торопишься? — вздохнул Кейрн, — окажи мне уважение. Не спеши.
Дидерик хотел было сказать, что даже желудок наследника престола имеет свои пределы. И они уже достигнуты. Свободным, похоже, оставался только пищевод…
Женщина поставила на стол очередное блюдо. Дидерика удивило виноватое выражение её лица. Он насторожился. Хотя отравить гостя это всё-таки не в рамках местных традиций, но всё же. Принц бросил взгляд на Эниго Катталью. Тот продолжал ковыряться в тарелке, но определённо не отказывался хотя бы попробовать её содержимое. Потом Дидерик посмотрел на Ансельма. Тот выглядел потерянно. И это принцу не понравилось. Хотя выбора всё равно не было. Оставалась надежда, что Кейрн всё таки не рискнёт преступить обычаи гостеприимства.
Ансельм встал с места и подошёл к местным бардам и о чём-то с ними заговорил. Вернулся он уже с волынкой в руках.
— Что он задумал? — спросила Джина.
— Понятия не имею.
— Он хочет исполнить свою балладу?
— 'Только не её' — подумалось Дидерику.
Ещё не хватало, чтобы он начал петь это пафосное сочинение о той мелкой стычке, которую уже понемногу начинали именовать не иначе как 'Престонброкской битвой'. При мысли об этом Дидерик начинал ощущать себя хвастливым болваном.
— Доволен ли ты, гость мой? — спросил Кейрн.
— Очень, — всё ещё продолжая ужасаться мысли о балладе Ансельма, пробормотал Дидерик.
— Сыт ли ты? Хорошо ли было моё угощение?
— Оно было превосходно.
Испуг перед возможной выходкой телохранителя отступил, вытесняемый ощущением, что всё идёт как-то не так.
— Оказал ли я тебе достойный приём, гость мой? — продолжал допытываться Кейрн.
Дидерик вдруг осознал, что женщины, подававшие блюда, исчезли, а в зале повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь треском пламени в очагах.
— Да…
— Все слышали, что гость мой был доволен, — вкрадчиво произнёс хозяин, лицо которого приобрело уже совершенно неестественную добродушность.
Дидерик бросил взгляд на жену, она была бледна как мрамор.
— Ты же сам пригласил нас… — произнёс он.
— Да, ваше высочество. Это так.
— Мы твои гости…
— Истинная правда, ваше высочество.
— Гостеприимство священно…
— И это правда. Но данное слово значит больше традиции. Ведь если люди перестанут выполнять обещания, как можно станет жить в этом мире?
— Ты обещал нам защиту, Кейрн!
— Нет, принц, я обещал, что вы будете моими гостями. И я сдержал обещание. Разве я плохо тебя принял? — хозяин обвёл рукой молчаливый зал, полный сидящих за столами вооружённых людей, — разве я отказал тебе в угощении и крове?
— Ты не посмеешь, — прошептала Джина.
Кейрн не отреагировал на её замечание и продолжал смотреть на Дидерика.
— И что теперь? — спросил тот.
— Сам по себе ты мне даже симпатичен, — сказал Кейрн, — но я обещал Сигиберу. Извини. Мир портится. Выгода стала значить больше симпатии… И ещё. Если ты отдашь меч и пойдёшь к нему добровольно, ты окажешь мне большую услугу. Мне лично будет неприятно убивать тебя и твою жену…
