– Чиба! – снова позвал Осина. – Открой дурашка, к тебе папа пришел!
– Уходите! – дрожащим голосом закричал Чиба. – Я буду стрелять! Уходите!
И словно в подтверждение своих слов выстрелил несколько раз в дверь. Пули легко пробили фанеру и застряли в противоположной стене. Белым облачком осыпалась штукатурка.
– Здесь он, мышонок! – процедил Осина.
– А я тебе что говорил? – ответил я и стукнул в дверь. – Чиба! Открой! Это я, твоя смерть! Чиба опять выстрелил. Я прижался спиной к стене.
– Надо его быстрее мочит,
– Ага, – согласился я, лихорадочно прикидывая варианты. И тут меня осенило. Граната!
Я побежал в комнату, подобрал гранату. Согнувшись проскочил мимо ванной в кухню. Поманил Осину. Он подошел, вопросительно глядя на меня. Я молча показал ему на маленькое окошечко под потолком в стене, разделявшей ванну и кухню. Осина улыбнулся и показал мне оттопыренный большой палец.
Я осторожно поставил табуретку. Встал на нее, заглянул в окошко. Чибу я не увидел. Наверное он стоял как раз под окном. Я выдернул кольцо у гранаты. Зажал скобу. В другую руку взял пистолет и ударил рукояткой в окно. Зазвенело разбитое стекло.
Я протянул руку внутрь и разжал пальцы. Булькнула вода. Я соскочил вниз и присел. Ба-бах!
Взрыв сотряс стены. Из разбитого окна повалил черный дым. Я выглянул в коридор. Дверь ванной криво свисала, полусорванная с петель.
Осина, отстранив меня первым вышел в коридор. У дверей ванной остановился. Покачал головой.
– Фу-у! Как не гигиенично, – сказал он и пошел к выходу.
Я двинулся за ним. По дороге тоже заглянул в ванную. Дым уже частично рассеялся. То, что осталось от Чибы лежало в расколотой ванне. Стены и пол были заляпаны кусками крови и ошметками мяса. Прямо возле двери валялась ступня. Я вышел из квартиры, перешагнув через лежащий у двери труп.
18
Плохо одному в пустой квартире. Не с кем даже поговорить. И дни – такие же пустые – тянутся бесконечно медленно. Сначала, чтобы убить время я днем спал. А потом нет, перестал. Потому что есть еще ночи, тоже бесконечные. Ночью почему-то часто приходят мысли о смерти… Интересно почему?… Порой мне казалось, что я схожу с ума от одиночества…
Смешно сказать, но меня спасал телефон. Я звонил Юле. Говорил с ней. С Темкй. О чем? О пустяках. О погоде. Об игрушках. О том, какое мороженное ему сегодня купила мама… То, что раньше было простым и привычным, теперь оказывалось исполненным глубокого смысла
Потом я прощался. Клал трубку. С нежностью гладил красный пластмассовый корпус телефона. На ощупь он был теплым, словно живой…
А еще у меня был календарь. Я просиживал над ним часами. Тщательно вычеркивал каждый прошедший день. Считал сколько осталось.
Иногда, во сне, мне вдруг казалось, что я забыл это сделать, и тогда я вскакивал в холодном поту. Хватал календарь. Начинал лихорадочно высчитывать. Бывало, что меня охватывали сомнения в правильности подсчета. Я убеждал себя, что ошибся. Что сегодня не среда, а четверг, или скажем пятница. Убедить всегда удавалось. Вот только на следующий день, включив телевизор, я узнавал, что ошибки не было…
По телевизору я с жадным любопытством смотрел новости. Ловил каждое слово. О квартире с трупами говорили много. В основном констатировали, что «волна бандитских разборок докатилась из Москвы и до нашего города». Показывали фотороботы: мой и Осины. Довольно похожие. Я отметил это со странным, поразившим меня самого тщеславием.
Осина не подавал признаков жизни. Не звонил, не вызывал. Я уже начал думать, что больше не увижу его, ведь срок, назначенный Наумом Борисовичем приближался. Я десятки, сотни раз представлял себе во всех подробностях как забираю документы. Заказываю билеты. Для этого не надо ехать в аэропорт. Можно просто позвонить. Потом я звоню Юле. Ничего не объясняю. Лишь говорю: «Собирайся, я буду через полчаса» и кладу трубку. Потом… Потом самолет… Солнце… Обязательно солнце… У нас в городе пасмурно, я ненавижу когда пасмурно… Что будет дальше я не знал. Не мог придумать. Но, что будет хорошо – не сомневался. И вот однажды, когда я так лежал на кровати и мечтал, запищал пейджер. Я даже не сразу понял, что это пищит. А когда сообразил, то забегал по квартире, отыскивая его. Нашел и прочитал короткое сообщение. «В четыре на старом месте». Подписи не было. Но я и так понял, кто мог его послать. Осина. Больше не кому.
19
«Старое место» – это лавочка в боковой аллее парка. Я, как всегда, пришел первым. Осина понаблюдал за мной со стороны. Убедился, что я один. Только после этого подошел. Осина никому не доверял. Я его понимал. Осина сел рядом со мной.
– Здорово, Вадик, – весело сказал он. – Как дела? Пивка хочешь? – и протянул мне открытую бутылку. – Холодное.
– Нет, – ответил я. – Спасибо.
– Пива не хочешь? – удивился Осина. – Ну-у, Вадик, это уже не здорово, пива не хотеть. Ты часом не заболел?
Я тревожно оглянулся по сторонам. Место было людное. И риск нарваться на кого-нибудь был велик.
– Нет, не заболел. Говори лучше зачем вызвал? – поторопил его я. Осина хлопнул меня по плечу.
– Да что с тобой, Вадик? Что ты ходишь как тень отца Гамлета? Расслабься! Посмотри вон какие девчонки идут!
– Да хрен с ними, – раздраженно ответил я. – Пусть ходят.
– На счет хрена, ты правильно подметил, – довольно засмеялся Осина.
– Слушай, Андрей, – не выдержав взмолился я, – давай уйдем от сюда, а?
– А чем тебе здесь плохо?
– Да пялятся все.
– Не бери в голову, – хохотнул Осина, – бери в рот.
Я никак не мог понять: на самом деле он так спокоен, или просто играет. В любом случае это действовало. Наверное так же на войне действует вид человека, прогуливающегося с прутиком под пулями. Успокаивает. И я тоже стал успокаиваться.
– За чем я тебя вызвал-то, Вадик, – начал Осина, беспечно поглядывая на гуляющих. – Придумал я как Козелю достать.
– Как?
– Просто. Надо его мать завалить. Я чуть не подскочил.
– Че-го? Осина отхлебнул пива и вытер ладонью рот.
– А что ты так всполошился-то? Подумай сам. Козеля где-то отсиживается. Искать его трудно и долго. Надо чтобы он сам к нам приехал. Ну а уж к матери он точно приедет. Мы его просто подождем и все.
Шок от неожиданности прошел. Я задумался. В словах Осины был смысл. Мать Козели… Я наверняка видел ее. Точно видел. Кажется она мыла подъезды… Я попытался вспомнить как она выглядит, но не смог. Возникла лишь какая-то серая фигура без лица. Расплывчатая и неясная.
А потом я подумал, что смерть Козели даст мне время. Можно будет не спешить. Лучше подготовиться. Собрать больше денег. День кантовки – месяц жизни. И уже почти решившись,
