нет сил. Чтобы не дать Америке повода для нанесения удара по территории России, обвинив в симпатиях к Бен Ладену, наши силовые структуры выработали такую тактику, будто мы находимся с «Алькаидой» в состоянии войны. Теперь США не могут предъявить нам огульных обвинений в поддержке мирового терроризма, и им трудно аргументировать перед всем миром свою позицию по Чечне. Европейским защитникам прав человека тоже теперь трудно обливать нас грязью. Мы выбили у них из рук основной козырь — Алькаиду. Но на Западе не дураки. Они скоро выработают новую восточную тактику, чтобы поставить Россию в зависимое положение. А у нас всё ещё не будет сил для отражения американской агрессии.
— И какой же выход?
— Ввести войска в Чечню и уничтожить гнездо терроризма и развала страны! И делать это надо уже сейчас — пока не стало поздно. И надо срочно поднимать из разрухи армию!
— А дадут ли нам это сделать? — в голосе Иванова прозвучало сомнение. — При таком правительстве и депутатах…
— При нынешнем президенте и его окружении — конечно, нет! — Быстров был категоричен. — Но я уже сказал, что скоро всё изменится.
— Хотел бы я иметь твою уверенность, — вздохнул Иванов.
— А ты поверь своему боевому другу. — Быстров выпил стакан чая залпом. — И ещё послушай, что я скажу: даже если мы сейчас перехватим у боевиков инициативу на Кавказе, с Америкой нам ещё придётся столкнуться жестоко. Это борьба за рынки.
— Ну, да. Американцы любят повторять: это бизнес — ничего личного! — скривился в усмешке Иванов.
— Да, это одно из правил развития экономики — конкуренция. Но пока нам надо выиграть войну с террористами на своей территории. — Быстров откинулся на спинку стула и стал смотреть на Иванова. Тот не опустил взгляда:
— Я так понимаю, в России она уже началась? Я читал, что в переводе с латыни террор означает «ужас».
— Правильно, — согласился Быстров. — А толковый словарь определяет понятие «терроризм» как насильственные действия преступных лиц в целях подрыва существующей власти. Причём кроме людских потерь, он влечёт огромные политические, экономические и моральные потери, оказывает сильное психологическое воздействие на большие массы людей. Но особую тревогу вызывает то, что, объявляя свою противоправную деятельность «джихадом» — войной против «неверных», преступники навязывают миру конфронтацию между религиями. Поэтому стоит отделять «ислам» и «терроризм», как два разных понятия, не поддаваясь на попытки Запада навязать нам ложный, искусственно созданный образ врага.
— Да, страх может заставить изменить очень многое, — качнул головой Иванов. — Это крупный козырь в умелых руках.
— И чей-то очень прибыльный бизнес, — подсказал Быстров. — Вложенные в него дивиденды окупаются в десятки раз. Тебе мешает конкурент — убей его, забери его деньги. Другим наука будет. Тебе не нравится политика правительства какого-то государства — взбудоражь народ парой-тройкой кровавых акций, и нет того правительства. Соседям урок будет. Тебе не нравится налаженный бизнес или отношения между другими партнёрами — взорви бизнес, внеси раздор в отношения религиозными, национальными разногласиями, и у тебя нет конкурентов. Это обыкновенный бандитский почерк в государственных масштабах. Но он очень доходен. Сейчас Масхадов дал согласие на размещение на территории Чечни лагерей и баз подготовки террористов, где инструкторы — иностранные наёмники, и получил свои деньги. Этих баз и лагерей уже более тридцати. Как ты думаешь, против кого пойдут воевать их выпускники?
— Думаю, что никак не против Америки.
— Правильно. Разве может пёс кусать хозяина? Если кончится финансовая подпитка, то не станет и лагерей в Чечне. Но сейчас в арабских странах создаётся единый международный террористический центр, где будут аккумулироваться финансы со всего мира и планироваться акции. Тех, кто хотел бы владеть запасами России, там хватает. Так что война наша только началась.
— Смотрю я на тебя, Виктор, и думаю: ты или фанат своей профессии или сумасшедший. Какая война? Нам всем было сказано, что врагов у нас нет. Это политика государства! Деньги бандитам идут не только из-за границы. Ни для кого не секрет, что чеченская диаспора во всех регионах России обложена данью и платит чеченскому криминалу. А криминал этот и есть бандиты Басаева, Масхадова и им подобным. Чеченский криминал очень тесно связан с российским. Весь незаконный бизнес задействован в финансировании Ичкерии! А уже оттуда часть денег, совершив оборот, поступает в Москву. Вы хотя бы с этим разберитесь. А потом уже замахивайтесь на заграничный террористический центр.
Быстров насупился и опустил взгляд.
— Что же ты, Саня, бьёшь-то по самому больному месту, — тихо прорычал он. — У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, что творят наши руководители. Но я не волшебник и не могу всё исправить одним только желанием! — Быстров поднял на Иванова горящий ненавистью взгляд. — Я тоже тот самый народ, который продают и предают ежедневно! Но всё скоро изменится!
— Я тоже на это надеюсь, — примирительно сказал Иванов…
На следующий день в кабинете следователя вместе с Быстровым присутствовал майор Агеев и незнакомый мужчина в гражданке. Когда Иванов вошёл, Агеев сидел в милицейской форме за столом, а одетый по-гражданке Быстров стоял у окна, лицом к двери, облокотившись на подоконник. Иванова ждали. Быстров и Агеев его поприветствовали дружеским рукопожатием, как старого знакомого, незнакомец сухо поздоровался кивком головы.
Когда Иванов сел на своё обычное место за стол напротив следователя, Агеев открыл лежащую возле него тонкую папку с документами и быстро пробежал по ней глазами.
— Я ознакомился с твоим подробным рапортом, Александр. В связи с этим возникли некоторые вопросы, — Агеев посмотрел на Иванова. — Вопрос первый: почему ты не включил радиомаяк на тревожной частоте при задержании колонны спецназом? Почему не подал сигнал тревоги?
Агеев замолчал, давая Иванову возможность обдумать ответ. Но тот уже не раз прокручивал в голове всевозможные вопросы, поэтому долго думать не стал:
— Захват прошёл очень быстро, никто ничего не успел сообразить. Вначале я сам решил, что это милиция. Дальнейшие события развивались стремительно. И когда я вспомнил про радиомаяк, то мы уже ехали с Батуриным и Сизовым на «ГАЗели» подальше от остановленной колонны. Ещё я подумал, что мы не вышли за границы Московской области. А по инструкции маяк нужно включать после ее проезда.
— Александр, ты понимаешь, что работающий радиомаяк облегчил бы нам выполнение задачи? — раздражение проскользнуло в интонации Агеева.
— Извини, Алексей, какой именно задачи? Разве вы со спецслужбами имеете разные конечные цели? — Иванов перевёл взгляд с Агеева на Быстрова, потом снова посмотрел на Агеева. — Колонну с оружием задержали. Исполнителей взяли. Теперь надо найти и обезвредить тех, кто стоит во главе организации на местном уровне и выше. Или я чего-то недопонимаю?
— Всё правильно, — согласился Агеев. — Задача-то у нас одна, только немного разные пути её решения. — Он бросил короткий взгляд в сторону Быстрова. Тот никак не прокомментировал выпад милиционера.
— Про исполнителей ты тоже прав, — помолчав, Агеев достал сигареты и предложил присутствующим. Быстров и Иванов отказались, Агеев закурил и глубоко затянулся. — Только всё это — мелкая рыбёшка. — Сидя за столом, он выпустил через ноздри густое облако белого дыма. — Из всех задержанных один только Сизов кое-что значит. И тот уже всё рассказал и молчит. Кстати, тебя покрывать не стал, и покаялся, что это не он, а ты четверых застрелил. Но не беспокойся: по нашей легенде выходит, что это Батурин четверых спецназовцев положил. Если поймаем — ни за что не отвертится!
— А в том, что стрелял в пацанов в лесу, Сизов тоже покаялся? — поинтересовался Иванов.
— Нет, — удивлённо поднял брови милиционер, — про это он ничего не говорил.
— А вы ему напомните про этот расстрел, — посоветовал Иванов. — Я в рапорте не указал, так как лично Сизова там не видел, но по некоторым фразам Батурина и самого Дмитрия я понял, что тот участвовал в расстреле пацанов из «наци» и землекопов. Возможно, что он был в маске. Даже, скорее всего. Сизов ведь не отрицает своего участия в спецназе Чугуна? Скажите, что есть свидетели его участия в
