прозрачнее. А что не смог сказать перед телекамерами в зале, без обиняков договорил, расставив точки над «и», тут же в кулуарах. Рисковал ли я? Конечно, очень. Ведь говорил не где-то в безответственном общественном месте — тогда при «гласности» на бесчисленных собраниях и митингах друг друга и «демократы-иудеи» и «черносотенцы — мы русские» громили открыто, абсолютно не стесняясь в выражениях! — а для самой Лубянки. И хотя в последовательно патриотическую позицию председателя КГБ Владимира Александровича Крючкова я верил, но от его первого зама кручёного «Бобка» всего можно было ожидать.
Чтобы понять всю глубину «особой деятельности» Бобкова, процитирую недавнее признание социолога Леонтия Вызова, наблюдавшего работу детища Бобкова и преемника «Пятки» Управления «ЗК (Защита Конституции)» как раз в то время: «Мне как аналитику в 1989 год) приходилось сталкиваться с управлением КГБ по защите конституционного строя, которое занималось национальными движениями, я поражался некомпетентностью и удивительной эйфорией, в которой они пребывали в ситуации, когда всё валилось. Им казалось, что всё идёт как до, — «народные фронты», всюду «наши» (в смысле «комитетовские») люди, все Гамсахурдии и Ландсбергиа, «все нами контролируется, мы отстраняем от власти КПСС, заменяя её послушными нам народными фронтамеи» («Литературная газета», 2004, № 40). Какой же был цинизм — «мы отстраняем от власти КПСС» (?), который даже не скрывался! Чекисты работали против своей партии, против советской власти и ещё гордились тем, что «всё контролируется». Вот насколько далёко тогда предательство зашло. Вот где был удар в спину!
«Бобка» я недавно видел в переполненном зале на вечере Юрия Бондарева в ЦДЛ. Хлопал безумно Бондарёву! Ходит и на другие вечера старых патриотов. Что это, раскаяиние? Или привычка, меняя шкуру, следить для кого-то? Для того же Гусинского? Не знаю, чему верить! Во всяком случае — сомнительное донышко «Бобка» всегда проглядывало. У меня нет документальных оснований обвить Бокова в предательстве. Но крах Советского Союза, во многом организованный американскими спецслужбами, жёстокое «русское поражение в холодной войне», торжество прозападных «диссидентов» и сионистов, с которми самому служебному положению Бобков и именно Пятое управление обязаны были бороться, свидетельвует, по крайней мере, о преступной халатности в исполнении своих прямых обязанностей. Бобков написал две книжки мемуаров.
Но обе книжки серые, тошнотворно пресные и жалите в своей скукоте. Ну, не умеешь сам писать — попроси литраба. Кто ближе? Выверни «журналюге» свою душу! Пойди на принародное покаяние, раз такая возможность предоставилась. Облегчи душу — не юли, а кайся, кайся, кайся. Но в обеих книжках Бобков вертится, как уж на сковородке. На краю могилы стоит, а духу покаяться не хватает.
А ведь исторические примеры есть: А.В. Герасимов руководитель Петербургского охранного отделения, как на духу, в своей книжке «На лезвии с террористами» всё рассказал. Да и директор Департамента полиции А.А. Лопухин не молчал, многое рассказал. Очисти совесть, Филипп Денисович, хоть ради сына Серёжи! Хотя боюсь, что очищать её тебе не в чем — увы, ты не был достаточно образован и эрудирован, чтобы сидеть на остром идеологическом участке. Тебе любые «бовины» и «арбатовы», «аксёновы- гинзбурги» и «рыбаковы-ароновы» могли играючи мозги запудрить. Андропов-Файнштейн не на того опёрся — слишком дрожал за своё место, боялся до последних своих дней (история с грязной провокацией против С. Н. Семанова этому подтверждение), что поставив он на руководящую ключевую должность умного, образованного, а тот — подсидит.
Но вернусь в Ясенево 1989 года — что я тогда говорил?
Я могу сейчас воспроизвести ход своих мыслей по памяти довольно точно, потому что то, что наговорил в Ясеневе, я потом — в том же 1989-м и позже — многомного раз, в разных вариациях и с разной степенью откровенности в зависимости от состава публики, повторял перед многотысячными аудиториями патриотов в Москве, Ленинграде, Алма-Ате, Ташкенте, Омске, Красноярске, Смоленске и других городах. Как правило, в огромных залах, вроде Колонного Зала Дома Союзов и Дворцов спорта. Я приезжал на встречи с читателями после успеха своего памфлета «О фарисействе и саддукействе», а тут ещё подоспел и мой недвусмысленный исторический роман «Плач по неразумным хазарам» (Столица, 1990, два тиража за год), по которому многие русские могли сравнить себя с «неразумными хазарами». Я тогда много выступал с писательскими бригадами, в составе которых рядом со мной — это для меня была великая честь — были такие выдающиеся русские писатели—патриоты, как Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Михаил Алексеев, Станислав Куняев, Валентин Сорокин и другие русские духовные звёзды. И часто, как профессионала «контрпропаганды», по требованию публики меня выпускали самым первым — для, так сказать, общетеоретической идеологической затравки глубокого общего разговора. Нередко, встреченный неистовыми аплодисментами русской публики, вместе с нами выступал и наш главный теоретик академик Игорь Ростиславович Шафаревич. Мы все на разные голоса, но били в одну точку — об одном и том же страхе тогда говорили — о негативных результатах обострившегося русско-еврейского противостояния. О том, что это для страны всё кончится падением советской власти и крушением Великой Державы. И ведь не ошиблись!
Вот смысл тогдашних моих принципиальных выступлений. Я начинал обычно с дразнящего признания прямо в лоб:
— В большой политике так же действует математическая теория катастроф, как в любой другой природной системе. Организованная сложность социальных систем только внешне кажется непознаваемой. Из множества разнонаправленных, внешне хаотических человеческих «умонастроений» формируются «векторные стрелы», по которым и определяется как движение общества, так и его структурная устойчивость. Больше того, в этнических системах, как и в биологических, действует закон теории катастроф: «Есть критическая плотность популяции, ниже
которой особи развиваются, как кузнечики, а выше — как саранча; вот почему, если саранча появляется, она появляется тучей». У нас сейчас появилась тучей саранча, и наше Отечество на грани катастрофы. Математически легко вычислить и векторную силу в среде разрушителей. У неё еврейское лицо. Я категорически не отождествляю это общеё лицо с отдельными евреями. Мало ли кто с кем повязан. У того же «хромого беса» Яковлева физиономия вполне ярославская. Но — по преобладанию, по самым громким воплям лиц, составивших, нынешнюю саранчу, — она сильно еврейской, «жидовствующей» окраски. Увы, но это так. И тут не «антисемитизм», а просто есть, о чем задуматься. Или что-то мы «им» опять, как перёд 1917 годом, в правах и льготах недодали? Или тут какой-то уже рок над Россией.
— Объяснюсь. Не надо нам, хотя бы в собственной патриотической среде, а в особенности, перед патриотами из компетентных органов — перед нашими самыми «своими», самыми посвящёнными, самыми доверенными людьми — лукавить?! Ну, случилось это. Ну, признаём теперь вслух то, что мы в закулисье уже четверть века как признаём тайно. У нас давно нет единства в КПСС. Партия большая, многомиллионная, а внутри неё уже четверть века довольно чёткое разделение на два лагеря. На «них» — бьющих себя в грудь, что они «демократы», и на их по наклейке «рыночную», а по составу преимущественно «иудейскую» партию. И на «нас» — упёртых государственников, державников», если даже хотите откровенно, то «имперцев». На нас они наклеивают ярлык — «черносотенцы». Но по существу мы всего лишь «почвенники», не шовинисты, ни в коем случае не антисемиты, но разумные «националисты». А по составу среди нас преимущественно русские. Поэтому нас в закулисье именуют «Русской партией». И мы не на жизнь, а на смерть боремся Сиротив того трупного духа, который у нас сейчас всё считают, что исходит он от той падали, которую у нас весьЬла условно называют «сионизмом».
Я в Ясеневе перед чекистами не голословно предупреждал, что, мол, если развал КПСС и Державы будет продолжаться, мы, почвенники, государственники, тоже не будем, понуря головы, как стадо при дурном пастухе, плестись к обрыву. Коли по вывеске «Либеральная», «псевдо-демократическая», а если называть вещи своими именами, грубо-попросту «иудейская партия внутри КПСС», не будет обуздана и не прекратит свою истеричную работу по развалу Великой Державы, мы, русские патриоты, припёртые к краю пропасти, вынуждены будем действовать уже не в тени КПСС, не как её верное патриотическое крыло. А мы открыто и не под скомпрометированными псевдо-«демократами» красными флагами, а под имперскими «черносотенными» черно-злато-белыми гордыми знамёнами возрождённого «Союза Русского Народа» начнём создавать своё отдельное русское общественное движение.
Мы скорбели о том, что предстоит прямая кровопролитная война. Но куда было нам деваться?!
И вот тут мы допустили роковую ошибку. Не знаю и сейчас, был ли этот рок предопределён нашей идеей или просто нам с лидером не повезло? Не повезло, что лидер оказался соглашателем? Или всё-таки сама
