идея была порочной? Грешен, я всё-таки больше грешу на несчастье с лидером. Потому что любые структуры можно наполнить своим содержанием. Структуры — как посуда. А вот что в посуду влить?
Во всяком случае, мы всё-таки попробовали оторвать от КПСС свой кусок. Мы вспомнили «ленинградское дело» и решили осуществить то, что русские подвижники при Сталине не сумели, и за что Сталин их расстрелял.
Мы начали бузить — требовать создания легальной КПРФ — Коммунистической партии Российской Федерации. Своей республиканской партии у нас, русских, никогда не было. У всех союзных республик свои компартии были, а у русских в РСФСР такой не было. Хитро было задумано иудеями, чтобы русским не было, где организоваться.
Ну, мы и начали требовать, чтобы Горбачёв разрешил создать КПРФ.
Вот весьма характерный текст знакового, подающего сигнал всем нашим силам выступления нашей русской ведущей фигуры, самого «собирателя» Валерия Николаевича Ганичева на оргконференции общества «Отечество» 24 марта 1989 года: «А происходит всё потому, что российские политические лидеры оторваны от народа, от нашего российского народа, потому что политическая организация отсутствует в России, у нас нет Российской Коммунистической партии, которая бы имела свою платформу. Такая партия — единственная политическая сила. Известно, что с самого начала существовала Российская социал- демократическая партия, но потом национальное российское начало исчезло даже из названия партии: РСДРП стала называться ВКП(б), затем КПСС. В результате были отодвинуты те силы, которые могли бы влиять на состояние нашего народа и нашего Отечества в общей системе СССР. Я думаю, что мы должны направить в адрес КПСС, в адрес собирающегося съезда народных депутатов это неизменное наше и необходимое сейчас, как единственное наше спасение, требование о создании Российской коммунистической партии».
Сказано — сделано. Мы не только «направили в адрес ЦК КПСС» наш ультиматум. Мы незамедлительно организовали самочинный съезд «Русской партии в составе КПСС» в Ленинграде, и на нём избрали своё руководство. Я тоже на нём куда-то попал. Первым мы избрали Ленинградца Тюлькина, а секретарём по идеологии «мларогвардейца» Вячеслава Горбачёва, однофамильца Миши и крепкого русского писателя- подвижника.
Миша смирился. Но подло уговорил нас на полумеру — на повторный, «законный» организационный съезд в Москве, где хитрыми интригами в руководители КПРФ, вместо сначала нами избранного крепкого, лобастого «матроса» Тюлькина, который головой готов был пробить стену, был нам, русским, подсунут в первые секретари аппаратчик ЦК, целиком «аппаратом» (то есть самой гнилью!) повязанный. Не способный на достойную свою игру. Горбачёву он, конечно, не мог стать конкурентом. Это Миша вычислил.
Но, по счастью, мы не только добились своей неудачной КПРФ (ах, лучше бы мы её не добивались!).
Мы всё-таки подняли «черносотенные» черно-златобелые флаги. Не прошло и месяца после моего выступления в Ясеневе с угрозой развернуться, как мы действительно «развернулись».
Подразделения в «Русских клубах» на базе ВООПИКа по всей стране, при областных театрах, в других «своих» организациях — прежде всего в «своих» творческих союзах, при «своих» журналах, в многочисленных национальных обществах «Память» и т.п., и т.д. были нами, то есть «Русской партией внутри КПСС», заранеё подготовлены. Практически наши люди только ждали сигнала к прямому действию. И уже в мае того же 1989 года мы в противовес «демократическим» (тогда ещё не государственным, а лишь частным, сугубо «ихним» флагам продажно-либерального «дерьмократического движения») массово подняли черно-злато-белые имперские «черносотенные» флаги «Союза Русского Народа».
Мы действовали ещё как бы из полуподполья. Запрещающая всё другие партии, кроме КПСС, статья о советской Конституции будет отменена только 14 марта 1990 года. Но практически мы уже из подполья вышли. Русские националисты повсюду на местах организовались и за самыми неожиданными ширмами, вроде общества трезвенников, проводили «несанкционированные» съезды, выбирали руководителей. Очень важно было организовать координационную вертикаль. И тогда мы по русской соборной традиции создали «несанкционированную» тайную думу «Славянского собора», на которую собирались и соборно совещались лидеры наших черно-златобелых организаций.
Мы включились в выборы, понимая, что «ихняя власть» патриотов всё равно «зарежет», посчитает голоса, «как им надо». Но зато это давало возможность нашим зарегистрированным кандидатам в депутаты «законно» пропагандировать русские взгляды. Тут лучше всех проявило себя Московское городское отделение ВООПИК, которое по инициативе Олега Платонова придумало для «Русского клуба» простую ширму — Клуб избирателей. Энергией Олега Платонова «Русский клуб» выдвинул осенью 1989 года в местные советы и Верховный Совет РСФСР наших людей, таких бойцов, как Ю. Бондарёв, В. Клыков, Г. Литвинова, В. Брюсова, С. Куняев, А. Казинцев. В. Калугин и иных.
В том же Московском отделении ВООПИКа родилась прекрасная пропагандистская идея восстановить храм Христа Спасителя. В руководство созданного при поддержке «Литературной России» фонда восстановления храма Христа Спасителя вошли В. Солоухин, Г. Свиридов, И. Шафаревич, В. Клыков, С. Рыбас, В. Карпец и другие известные русские националисты, а учредителями фонда встало тридцать русских черно-злато-белых организаций. Мы восстанавливали храм Христа Спасителя, а мечтали о восстановлении Святой Руси — Третьего Рима.
Как ни парадоксально, но сложности возникли у нас как раз сразу после отмены позорной шестой статьи Конституции. Тут вот, как чертополох, взыграли амбиции — силы наши начали дробиться: все захотели участвовать именно «своей партией» в выборах, и лидеры каждой из наших бесчисленных группировок, тянули одеяло на себя. Националисты, целиком «наши» М. Астафьев и В. Аксючиц зарегистрировали соответственно партию кадетов и партию христианских демократов, а А. Баркашов и В. Корчагин тщетно пытались зарегистрировать Русское национальное единство и «Русскую партию». «Лжедемократы» под фиговым листком дуриком проскочили, но открыто русским в регистрации отказали. С. Бабурин зарегистрировал «Российский общенародный союз». Казалось бы, теперь надо объединять силы националистов. Но действительно крупной фигуры, вокруг которой всё бы, как вокруг Столыпина, хоть на время бы сплотились, увы, не родилось. Или, каюсь, мы не сумели её организовать — без меры пытались и до сих пор пытаемся безмерно «надуть» Валентина Распутина, но, выдающийся писатель, он никогда не был ни оратором, ни организатором. На митингах мямлил. Став нашими усилиями членом Президентского совета, русские возможности свои не использовал. Прекрасно писал за Россию. Но не дано ему от Господа вести за собою массы. Не лидер по характеру. Как этого не просчитали наши подпольные вожди Ганичев, Прокушев, Семанов, диву даюсь.
Без явного лидера черно-злато-белые знамёна всё же поднялись на инстинкте масс к национальному самосохранению. Но в отсутствие лидера каждая сошка мнила себя кумиром. Страшно мешали краснобаи вроде Михаила Антонова или Станислава Золотцева, которые вроде бы и за Россию кричали, но вязким студенистым набором слов, крикливо громких, пустыми призывами, шарахаясь из стороны в сторону и мешаясь под ногами.
В итоге мы провалили даже банальную попытку легализовать «Славянский собор» на съезде в январе 1991 года в Ленинграде. Подпольные лидеры наши в Ленинград не поехали, считая дело сугубо формальным. И, честно говоря, не хотели первыми «засвечиваться» Но потом я проклинал себя за то, что не поехал. Без «координаторов» все там, начиная с амбиций Александра Баркашова, на пустом месте сумели перессориться и разбежались. Первый блин комом. Пришлось через три месяца съезд собирать заново. На этот раз кропотливой предварительной работой с людьми подготовили такое единодушие, как на брежневских съездах КПСС.
В Москве в Измайлове в клубе «Чайка», зорко охраняемом самоотверженными «баркашовцами», — одетыми, как русские монахи-смертники Пересвет и Ослябя на Куликовом поле, все в черной коже с головы до ног, — в мае 1989-го под громадным, во всю сцену черно-злато-белым знаменем состоялся организационный съезд «Славянского собора» — преемника «Союза Русского Народа». Мы понимали, что название «Союз Русского Народа» нам власти никогда не зарегистрируют.
Но мы возродили его пафос и всю атрибутику. На съезде в едином порыве, при отчаянном жертвенном, полном надежд патриотическом энтузиазме всех делегатов, шыла избрана дума «Славянского собора» — руководящий орган национального общественного движения. Вместе с молодым энергичным Станиславом Карповым, председателем московской «Памяти» (мы соединили движение «Русских клубов» и «Памяти»!), я
