Жуан — ее последняя причудаЗамечен ею из окна; тотчасИскать его по городу повсюду,Купить его немедля — был приказ.Баба его нашел (скрывать не будуОн потакал красавице не раз)И, действуя по тщательному плану,Переодел рабынею Жуана.115Но как она, султанова жена,Решилась на такое приключенье?Почем я знаю! Не моя вина,Что не имеют жены уваженьяК мужьям венчанным; всем одна цена!Обманывают всех без исключеньяСупругов — и монархов и князьков:Уж такова традиция веков.116Но ближе к теме! Видя по всему,Что дело приближается к развязке,Она в лицо герою моемуВзглянула без особенной опаскиОн был «приобретен», а посемуОна его спросила — не без ласки,Но несколько надменно, может быть:«Умеешь ли ты, юноша, любить?»117В другое время моего ЖуанаТакой вопрос легко б воспламенил,Но в нем была свежа живая рана:Свою Гайдэ еще он не забыл,И сей вопрос любимицы султанаВ нем только боль утраты разбудил;И он залился горькими слезами,Что очень глупо, согласитесь сами.118Гюльбея удивилась — не слезам:Их женщины охотно проливают,Но юноши прекрасного глазамИх влажный блеск никак не подобает!Лишь тот, кто пытку слез изведал сам,Тот знает — слезы женщин быстро тают,А наши, как расплавленный свинец,Впиваются в расщелины сердец!119Она б его утешить постаралась,Но не могла понять, с чего начать.Ведь ей ни разу в жизни не случалосьСебе подобных в горе утешать!К ней горе никогда не приближалось,И очень трудно было ей понять,Что кто-нибудь, глаза ее встречая,Способен плакать, их не замечая.120Но женщины природа такова,Что зрелище смятенья и страданьяДиктует ей участия словаВ любой стране, при всяком воспитанье.В ней жалость изначальная жива,Она — самаритянка по призванью.Глаза Гюльбеи, бог весть отчего,Слезой блеснули, глядя на него.121Но слезы, как и все на этом свете,Иссякли, — а Жуан не мог забыть,Что он еще султанше не ответил,Умеет ли он подлинно любить.Она была красива, он заметил;Но он не мог досаду подавить:
