Дон Жуан

95

И все — таки хочу отметить я.
Сей голубь очень мудро поступил,
Что дальше от двуногого зверья
Найти себе пристанище решил:
Будь даже тем он голубем, друзья,
Который Ною милость возвестил,
Насытились бы им, как пищей редкой,
Им и его оливковою веткой.

96

С приходом ночи ветер разыгрался,
Но был спокоен звездный небосвод.
В неведомом пространстве продвигался
Скитальцев жалких обветшалый бот.
То им казалось — берег рисовался
В туманной мгле на грани синих вод;
То слышался им дальний шум прибоя,
То грохот пушек, словно с поля боя.

97

К рассвету ветер сразу ослабел.
Вдруг вахтенный воскликнул возбужденно,
Что долгожданный берег засинел
В дали, зари сияньем освещенной.
Никто поверить этому не смел:
Скалистый берег, светлый, озаренный,
Уже не сон, мерещившийся им;
Он был реален, видим, достижим!

98

Иные разрыдались от волненья,
Иные, не решаясь говорить,
Глядели вдаль в тупом недоуменье,
Еще не смея ужас позабыть;
Иной шептал творцу благословенья
(Впервые в долгой жизни, может быть!);
Троих будить настойчиво пытались,
Но трупами лентяи оказались.

99

Днем раньше на волнах они нашли
Большую черепаху очень ценной
Породы, к ней тихонько подплыли,
Поймали и насытились отменно.
День жизни этим все они спасли,
Притом же им казалось несомненно,
Что так внезапно, в столь тяжелый час
Их провиденье, а не случай спас.

100

Гористый берег быстро вырастал,
К нему несли и ветер и теченье,
Куда — никто доподлинно не знал,
Догадки возникали и сомненья.
Так долго ветер их бросал и гнал,
Что были все в большом недоуменье:
Кто эти горы Этною считал,
Кто — Кипром, кто — грядой родосских скал.

101

А между тем теченье неуклонно
Их к берегу желанному несло.
Они, как призраки в ладье Харона,
Не двигались, не брались за весло;
Им даже бросить трех непогребенных
В морские волны было тяжело,
А уж за ними две акулы плыли
И, весело резвясь, хвостами били.

102

Жестокий голод, жажда, зной и хлад
Измученных страдальцев обглодали,
Ужасен был их облик и наряд:
Их матери бы даже не узнали!
Их ветер бил, хлестали дождь и град,