То, что надо! — обрадовался Памье, увидев, что они принесли.
Даниель и Мишель стянули с себя джемперы и разложили на перекладинах лестницы. Правда, толку от такой тонкой подстилки было очень мало, вряд ли бедному радисту стало от нее намного удобней.
Капитан с помощью мальчиков уложил Тревье на носилки.
Попробуем незаметно выйти к берегу…
Странно, — добавил Памье с недоумением, — почему это пираты на ферме до сих пор не переполошились? Неужели рева самолетных двигателей не слышали? Чем же они так заняты?..
Мишель, хотя положение их было не слишком веселым, не смог удержаться от хохота.
Они спят, капитан, — сказал он.
Моряк не понял, что так развеселило мальчика, и Мишелю пришлось вкратце рассказать, что с ним произошло. Правда, какая-то щепетильность заставила его умолчать о том, что баллончики с газом он обнаружил под подушкой Тревье. Если окажется, что это действительно важно, то лучше подождать, пока радист сможет объяснить, что к чему. Нельзя же бросать тень подозрения на человека, который ни слова не может сказать в свою защиту!
Ну что ж, раз так, мы можем безбоязненно идти через двор фермы, — решил капитан.
Он взялся за один конец лестницы, Мишель с братом подхватили другой.
На счет 'три' поднимаем! — скомандовал моряк. — Раз… два… три!
Они медленно, стараясь не трясти носилки, пересекли двор и положили раненого в тени, на террасе. Не прошло и двух минут, как за спиной у них раздался громкий окрик:
Руки вверх! Не двигаться!
Памье и оба брата увидели перед собой пятерых мужчин в зеленой форме, перепоясанных черными кожаными ремнями, в фуражках с блестящими козырьками. Они приближались к ним с автоматами наперевес.
Французы машинально подняли руки.
Солдаты — это оказались карабинеры морской охраны Испании — окружили их. Вперед вышел офицер.
Наblап espanol?[7] — спросил он.
Да, — ответил капитан. — Немного.
Bon frances?[8]
Да…
Кто вы такие? — Командир перешел на французский.
Я капитан французского грузового судна, подвергшегося пиратскому нападению, — спокойно проговорил Памье.
Кто из вас радист?
Мальчики и капитан одновременно указали на раненого Тревье.
Капитан вытащил из кармана листок бумаги.
Значит, это и есть лейтенант Порьоне? — спросил он, заглянув в свои записи.
Его собеседники онемели от удивления. Их поразило не столько то, как испанец исковеркал французскую фамилию, сколько сам факт, что она ему известна и что он принял радиста за первого помощника капитана.
Мишель не знал, что и думать. В голове у него был полный сумбур. Как карабинеры очутились на ферме? Случайно? Или это обычная проверка?
'Нет, ведь им известно про первого помощника, а тот остался на корабле!'
А потом — почему они держат наготове оружие, словно готовясь к встрече с противником?
Первым пришел в себя капитан Памье.
Скажите, почему вы здесь? И, кажется, собрались с кем-то воевать?
Командир отряда снова уткнулся в свою бумажку.
Я получил приказ. В нем говорилось, что получена радиограмма лейтенанта Порьоне, первого помощника капитана французского судна 'Бур'. Он сообщал, что на острове Майадеро скрываются пираты, и просил помощи. Вот я и спрашиваю: где тот радист, который передал сообщение?
Для Мишеля все еще больше запуталось. Во-первых, это значило, что все его подозрения в адрес Порьона совершенно несостоятельны. А во-вторых, и это главное, как помощнику капитана удалось послать сообщение… без рации?
Памье был удивлен не меньше.
Возможно, мой помощник воспользовался одной из переносных радиостанций, которые мы везли на нефтяные базы… Кажется, когда-то Порьон и в самом деле был радистом.
Ладно, это мы выясним позже. Где пираты?
На втором этаже, — ответил Мишель. — Они спят…
Лица карабинеров вытянулись от удивления.
Спят?!
Тогда капитан Памье коротко рассказал, как развивались события. А командир тем временем отдал какое-то распоряжение одному из своих солдат, и тот удалился.
Но очень скоро вернулся, тараторя так быстро и так взволнованно, что ни капитан, ни Мишель не поняли ни слова.
Командир жестом приказал французам отойти к лесу. А солдаты его рассыпались по опушке, держа оружие на изготовку.
Из-за угла фермы вышел отряд, тоже вооруженный и явно готовый к бою.
Капитан Памье первым разобрался в ситуации — он узнал человека, возглавлявшего отряд.
Вот он, лейтенант Порьон! — воскликнул Памье.
Французские моряки радостно закричали что-то в ответ. Карабинеры поняли, что перед ними друзья. После минутного замешательства начались расспросы, приветствия, обмен новостями… Матросы столпились вокруг раненого Тревье. Командиру отряда береговой охраны пришлось даже попросить капитана призвать команду к порядку.
Наконец спокойствие было восстановлено. Один из французских матросов взялся перевязать Тревье.
Значит, это вы, лейтенант, нас предупредили? — спросил испанский офицер.
Порьон, почему вы не отвечаете? — удивился капитан.
Но его помощник выглядел совершенно растерянным. У Мишеля, внимательно следившего за Порьоном, снова проснулись подозрения.
'Может быть, Порьон рассчитывал, что прошло достаточно времени и пираты успели покинуть остров… Не случайно же он столько выжидал! А помощь вызвал специально, чтобы обеспечить алиби…'
Порьон тем временем, подойдя к капитану, отрапортовал:
Я счел возможным использовать одну из станций, которые мы везли. Это грубое нарушение установленных правил, и я готов нести за него ответственность…
Вы все сделали правильно, Порьон! — перебил его капитан. — И заслуживаете не наказания, а благодарности — как с моей стороны, так и со стороны руководства компании! Вы поступили очень разумно, и доказательства этого налицо. Только вот… — Памье помолчал. — Только вот напрасно вы так медлили! Что значит буква закона, если в опасности жизнь людей?.. Я вынужден признать, что вы потеряли драгоценное время, а вот наш юный друг Мишель действовал как нельзя лучше.
Командир заметил, что Мишель из деликатности отошел подальше, чтобы не смущать старого моряка.
Пятнадцатилетний мальчик не только уберег корабль и весь его экипаж от неминуемой гибели, но еще спас целое состояние — алмазные буры… а вместе с ними и несколько человеческих жизней. Если бы не он, бандиты в несколько рейсов увезли бы4 с острова все мешки самолетом, и, боюсь, ни Тревье, ни наш юный Даниель, ни я сам долго бы не продержались в душном подвале… Я уж не говорю о том, что главарь шайки вполне успел бы распорядиться нашей жизнью, как считал нужным, — ведь если бы Мишель не сбежал с корабля, вы бы до сих пор не преодолели свой педантизм.
У помощника был такой убитый вид, что капитан сжалился над ним.
