Ну хвастуны! — насмешливо сказал Мишель. — Сколько шума из-за каких-то удочек. Что же, интересно, будет, если им удастся еще и поймать что-нибудь!..
Ты сегодня что-то уж очень суров, — заметила Мартина. — Они же мальчишки, у них возраст такой, что они по любому поводу спорят.
Обезоруженный ее замечанием, Мишель невольно улыбнулся.
Гм… Вообще-то Пибрай, например, далеко не ребенок. Ему лет семнадцать, должно быть…
Верно! А другие?..
Но они были уже слишком близко от ребят, чтобы продолжать этот разговор. Юные капдезакцы приветствовали их с той легкой снисходительностью, какую обычно напускают на себя деревенские, общаясь с горожанами.
Пойдешь с нами, Мишель? — спросил Пибрай, выступавший здесь в роли предводителя. — Мы тут собрались на рыбалку.
У меня снастей нет, и вообще…
Не беда! Мы тебе одолжим.
Тут Сезарен заметил футляр искусственной кожи, висевший на плече у Мишеля.
— Эй, что это у тебя? Не садок для рыбы?
Незамысловатая шутка имела успех.
Для вашей плотвы, должно быть, в самый раз, — добавил Пибрай.
Не обращайте внимания, эти двое вечно чудят, — спокойно пожал плечами Рику.
Это же аппарат! Фотографический! — объяснил простодушный толстяк Марк.
Фотографический аппарат? А на что он годится? — прикинулся простачком Сезарен.
Чтобы фотокарточки делать, вот на что! — важно изрек Марк.
Дурак! Я не про то совсем! — не без ехидства продолжал Сезарен. — Я спрашиваю, на что он Мишелю? Ну, снимет он Гюсту с Жизель, своих родителей, двоюродных братьев, сестер. А дальше?.. Что он дальше будет с ним делать?
Я фотографирую пейзажи, интересных людей… В общем, много чего… — пояснил Мишель, слегка раздраженный этими подковырками.
Тогда сфотографируй скорее плотину! — перебил его Пибрай. — Говорят, стройка вся ушла под воду. Саразини там здорово постарался!..
Как? Разве виновного уже нашли? — удивленно спросила Мартина. — Жандармы закончили следствие?
Пибрай пожал плечами. Потом обвел взглядом приятелей, словно призывая их в свидетели.
— Не нужно тут никакого следствия, правда, братцы? И так все понятно!
Его слова были встречены одобрительным гулом.
— По итальяшке давно тюрьма плачет! Он же ворюга! Неужто не ясно, что это он сводил счеты с прорабом, который выставил его со стройки?
— Ты уверен? — спросил Мишель, в горячке спора забыв, что солнце не будет стоять на месте, дожидаясь его. — Ты понимаешь, какими словами бросаешься?
Пибрай ухмыльнулся и утвердительно кивнул.
Еще как уверен! Спорим, его скоро посадят! Тогда у него будет время подумать, что он натворил. Ведь в конце концов сам мог бы неплохо зарабатывать на этой плотине… Конечно, если рабочие и туристы попадутся не особо брезгливые!..
Почему? — спросила Мартина.
Ответ Пибрая сопровождался злорадным смехом всей честной компании.
Как почему? Мухи… и все прочее! Эта семейка до сих пор, черт возьми, не слыхала, что человек изобрел мыло…
Ну, это ты зря, старина! — не выдержал Рику. — Вы на них все готовы свалить, потому что они иностранцы! И потому, что во всей округе никто не додумался купить ту старую развалюху и устроить там трактир! Как будто никто понятия не имел, что в наших краях будут строить плотину!.. Вы все только и смотрите в рот Режи и поете с его голоса. А ведь Режи на седьмом небе был, когда избавился от своей лачуги! Во всяком случае, когда продавал! А как только Саразини привел ее в приличный вид, до Режи вдруг доехало, что он сильно продешевил! И теперь он уверен, что его обманули…
— Так оно и есть, — стоял на своем Пибрай. — Вор он, твой Саразини!
— Правильно! — поддержал его Сезарен. — Его после кражи цемента вышвырнули со стройки.
Или, по-твоему, ему для ремонта дома не нужен был цемент?
Но Рику не просто было сбить с толку. Он пожал плечами.
И все равно факт, что Режи считает себя обиженным, вот и несет про Саразини всякий вздор…
Мы сегодня пойдем рыбачить или нет? — подал голос Тео.
Ладно, пошли.
Ребята двинулись с площади. Беседа опять перекинулась на рыбалку и предполагаемый улов.
Как ни крути, а для рыбы, которую я наловлю, твой футляр будет маловат! — закричал Пибрай, показывая на фотоаппарат.
Я, во всяком случае, хочу для начала сфотографировать мост. Сейчас как раз подходящее освещение, — спокойно ответил Мишель.
Да никуда он, твой мост, не улетучится! — хмыкнул Сезарен. — Он здесь с шестнадцатого века стоит, если нам не наврали в школе.
Может, он боится, как бы мост не рухнул, потому и торопится, — засмеялся Тео.
Ребята свернули с дороги на тропинку, ведущую к берегу. До Мишеля и Мартины доносились их голоса. На сей раз они спорили насчет того, где лучше рыбачить, — спорили с тем же пылом и страстностью, что и несколько минут назад, на площади…
Мишель расстегнул футляр, освободил объектив.
Мост действительно заслуживал внимания. Настил там был самым обыкновенным, поскольку уже давно находился под надзором Дорожного ведомства. Другое дело — парапет. Мост строился в те времена, когда по нему ездили широкие экипажи, поэтому по его сторонам находились каменные площадки, которые позволяли пешеходам, застигнутым врасплох какой-нибудь торопливой каретой, отступить в сторону, не рискуя свалиться в воду.
Подобные островки безопасности и по сей день встречаются на виадуках и в железнодорожных туннелях; они дают возможность смотрителю переждать проходящий поезд.
Но главной достопримечательностью капдезакского моста было то, что строители сделали парапет зубчатым. Так что пешеходу, вставшему внутрь зубца, не грозила опасность попасть под колеса проезжающей по мосту кареты.
— Это просто здорово! — восхитился, глядя на мост, Мишель. — Мартина, будь добра, встань в нишу, поближе к середине. На переднем плане у меня будут камыши, а на заднем — дубы и луг на другом берегу.
Мартина послушалась. Она уселась на парапет, слегка наклонившись к воде.
— Отлично! — крикнул Мишель. — Великолепная поза.
Он приготовился нажать на спуск… Но тут произошло нечто, отвлекшее его внимание от фотоаппарата.
На дорогу, прямо перед Мишелем, выскочил странный паренек с черными, как вороново крыло, волосами и очень смуглым лицом. Он возник из зарослей камыша, которые Мишель выбрал для первого плана.
— Эй! — крикнул ему Мишель.
Тот остановился. Из-за маленького роста трудно было определить его возраст: ему могло быть и двенадцать лет, и все пятнадцать. Одет он был в заплатанные, вылинявшие вельветовые штаны; непомерно длинные и широкие штанины явно были подкорочены. Довершала его наряд широкая рубаха непонятного цвета. При виде чужих людей паренек замер. На плече у него была удочка; Мишель заметил, что это просто длинная палка, слегка кривоватая. В руке мальчишка держал большое железное ведро с самодельной ручкой из проволоки.
Мишель мигом сообразил, какую удачу сулит ему появление столь живописного статиста. Счастливый,
