рядом с Таиландом; мне, к несчастью, пришлось покинуть его по причинам, о которых слишком долго рассказывать. Наша семья пребывает в изгнании. Ваза, которую вы купили у уважаемого мсье Дюкофра на Блошином рынке, принадлежала нашей семье несколько веков. Для нас она представляет большую религиозную ценность. Мой брат всего лишь темный фанатик, он искренен, но… как это сказать по- французски? — простоват! Я, конечно же, сохранил религию своих предков, но вот уже несколько лет живу во Франции, учусь в Сорбонне… Я очень люблю Францию! Я понимаю своего брата, но не оправдываю его.
Последнюю часть своей речи Чен Сун сопровождал энергичными жестами. Ему почти удалось добиться расположения Мишеля.
Однако Даниель уже пару минут подавал Мишелю очень странные знаки, и в конце концов они привлекли его внимание. Демонстративно раскачивая ногой, Даниель указывал взглядом на ботинки Чен Суна. Наконец до Мишеля дошел смысл его уловок. Чен Сун носил ботинки на толстой каучуковой подошве и вполне мог оставить глубокий след на мягкой почве клумбы.
Возникшая было симпатия к гостю мгновенно улетучилась. А ведь еще минуту назад Мишель готов был отдать вазу несчастному изгнаннику, вся вина которого состояла лишь в том, что у него есть брат — темный фанатик; однако рассказ гостя никак не вязался с его попыткой забраться ночью на виллу…
— Я осмелился явиться и отнять ваше драгоценное время, чтобы узнать, не позволите ли вы мне перекупить эту драгоценную вазу, которой так не хватает нашей семье! Другой ценности ваза не представляет, просто она перешла к нам от далеких предков…
Мишель наклонил голову и тяжело вздохнул.
— Все, что вы только что рассказали, мсье, меня глубоко тронуло…
Лицо Чен Суна расплылось в улыбке. Мишелю показалось, что он испытал внезапное облегчение. Во всяком случае, его радость казалась чрезмерной и никак не соответствовала цели визита.
…но, к сожалению, мсье Чен Сун, я не могу продать вам вазу, так как я уже отдал ее… подарил человеку, для которого я ее купил.
Но вы могли бы ее забрать и подарить что-то другое взамен!
Увы! Такой друг Франции, как вы, мсье, должен был* бы знать, что у нас не принято забирать подарки обратно!
В течение секунды на лице Чен Суна промелькнула злоба, что сильно испугало Кристину.
Однако гость быстро овладел собой и, через силу улыбаясь, попытался еще раз настоять на своем.
— Может быть, вы могли бы дать мне имя и адрес этого человека, мсье Терэ? Я понимаю — вы не можете забрать то, что подарили, но я мог бы предложить хорошую сумму или хороший подарок взамен. Разумеется, цена подарка намного превышала бы цену вазы.
Казалось, что Мишель некоторое время обдумывал предложение.
Это невозможно, — сказал он сухо. — Совершенно невозможно! Человек, о котором идет речь, уехал.
Уехал?
Да, уехал… в Южную Африку!
Может быть, он вернется через некоторое время?
Увы, нет! Он был проездом в Париже и, вероятно, попадет сюда снова только через много лет.
Чен Сун сильно побледнел, у него начался нервный тик. Очевидно, он изо всех сил пытался не показать своего разочарования.
В довершение Мишель ласково добавил:
Впрочем, все это я уже говорил мсье Дкжофру в понедельник, когда он приходил сюда по вашему поручению!
Чен Сун буквально подскочил от удивления и в течение нескольких мгновений ничего не мог поделать с выражением своего лица.
— Мсье Дюкофр приходил в понедельник? От моего имени? — спросил он, нахмурив брови.
— Конечно! Разве он вам ничего не сказал? — с невинным видом осведомился Мишель.
Чен Сун был настолько потрясен, что ни Мишель, ни Даниель не знали, что и подумать. Однако азиат быстро взял себя в руки. Он с трудом выдавил из себя улыбку и добавил с едва скрываемым гневом:
— Конечно это меняет дело; если бы уважаемый мсье Дюкофр меня предупредил, я не стал бы вас беспокоить.
К нему вернулась заискивающая улыбка, но в глазах появился странный блеск.
— Итак, мне остается только удалиться, принеся вам свои извинения, мсье Терэ! Что касается меня, то я все понял и обещаю поговорить со своим братом. К несчастью, я не уверен, смогу ли убедить его в том, что ваза потеряна для нас навсегда. Он будет пытаться добыть ее даже… в Южной Африке! Кажется, так вы сказали, или я ошибаюсь?
Нет, не ошибаетесь, так и есть.
Кто знает… будем надеяться, что мой брат уедет в эту страну на поиски вазы и не станет никому мстить… Это же фанатик! Я сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы его отговорить, но что можно ждать от темного фанатика! Честно говоря, чем больше я думаю, тем больше боюсь… Мне просто становится страшно!
Произнося эти слова, Чен Сун не сводил с Мишеля острого и одновременно тяжелого взгляда, в котором угадывалась угроза.
Вдруг гость так резко и внезапно поднялся, что мальчики от неожиданности вздрогнули.
— У вас очень красивый сад… — Чен Сун подошел к окну.
— О да! Он особенно хорош… ночью! — спокойно отозвался Мишель.
Чен Сун обернулся.
— В лунном свете, — уточнил Даниель, чтобы смягчить намек кузена.
Чен Сун, смерив своих собеседников тем же острым оценивающим взглядом, что и минуту назад, вновь повернулся в сторону сада и продолжил его созерцание молча…
А Даниель внимательно наблюдал за действиями Мишеля: тот тихонько подошел к низкому столику, на котором стояла ваза с букетом лилий… и резким движением ее опрокинул. Громко сетуя на свою неловкость, он сумел вовремя поймать вазу, не дав ей разбиться, но вся вода вылилась на пол.
— Ах я растяпа! Еще чуть-чуть — и ваза бы разбилась! Чен Сун обернулся на шум и наконец-то собрался уходить.
— Мне очень жаль, мсье Чен Сун, — повторил Мишель, пожимая руку своему собеседнику.
Последний держался доброжелательно, несмотря на свое разочарование и плохо замаскированные угрозы. Мишелю очень ловко удалось вынудить его пройти по мокрому полу.
— Пойду наливать воду! — сказала Кристина. — Я не хочу, чтобы этти красивые цветы… умирали!
Она быстро унесла вазу и цветы на кухню. Мишель и Даниель проводили Чен Суна до ограды. Азиат остановился, достал из кармана блокнот и написал несколько слов.
— Если вы случайно передумаете — дайте мне знать поэтому адресу, и я приду. Это кафе.
И он тут же удалился, не дав ребятам открыть рта. Кузены возвратились домой.
Нехорошо, мсье Чен Сун! — сказал Даниель. — Ты понял, что он не так прост?
Прост или не прост — а вазу я ему не отдам! Он чуть было не добился своего этими сказками про предков… К счастью, ты мне вовремя подал сигнал… ну, показал его ботинки! К тому же, после того как он нам угрожал — точно не отдам.
Вспомнив о ботинках, Мишель сорвался с места и совершил настоящий спринтерский забег к дому. Не понимая, в чем дело, Даниель последовал за ним, а войдя в холл, услышал громкий голос своего кузена:
— Стоп! Онорина, не надо!
В гостиной Даниель увидел Онорину со шваброй и тряпкой в руках — она пыталась собрать с пола воду.
— Оставь, Онорина! — теребил ее Мишель. — Я все сделаю! Это я перевернул вазу — мне и убирать!
Он только что не боролся с доброй Онориной, которая совершенно не понимала, что это Мишелю
