стодолларовых банкнот и протягивает ей.
Она смотрит на деньги. У нее в ушах звенит от стыда и позора.
— Спасибо, — говорит она. — Но я не нуждаюсь в этом. У меня все будет в порядке. — Она возвращает ему деньги и направляется к двери отеля.
— А разве ты не зайдешь? — вежливо спрашивает она.
— Нет, мне еще нужно кое-куда забежать, — отвечает Марк. — Увидимся позже.
— До свидания, — говорит Флоренс, — большое спасибо за Париж.
Портье кивает ей, лифтер улыбается, он тот же самый, что и вчера. За дверью Сильви она слышит смех, молодой смех. Она нажимает на звонок. Она ужасно опоздала.
— А это… — доносится до нее голос Сильви. Она делает грациозный шаг в сторону двери. Таких разлетающихся волос и такой улыбки Флоренс никогда у нее не видела. Она впервые видит Сильви счастливой.
— Не могу сказать, что ты не опоздала, — говорит Сильви, проводя Флоренс под руку в гостиную, где молодая темноволосая девушка стоит на коленях у открытого чемодана.
Девушка поднимает глаза. Круглое лицо, острый подбородок, брови, приподнятые у висков, лента в волосах. Длинноногая, в черных колготках и балетных туфлях.
— Клаудиа, это Флоренс, моя старая подруга, — говорит Сильви, и ее голос теплеет от гордости.
Клаудия поднимается. Сердце Флоренс неровно бьется. Девушка подходит — она такая же высокая, как и Сильви, на ней белая мужская рубашка, под которой, похоже, еще одна, — у нее большие миндалевидные глаза прекрасной формы.
— Добрый день, мадам, — говорит она по-французски и протягивает руку.
«Пожалуйста, не делай реверанса, — думает Флоренс, — пожалуйста, не приседай».
В ее руке маленькая мягкая рука. Может быть, только когда становишься старше, ощущаешь кожу ребенка как нежный лепесток, потому что твоя собственная становится дряблой и сухой.
Флоренс очарована нежным овалом лица Клаудии, ее узкими плечами.
— Ты выглядишь чудесно, — говорит Сильви Флоренс, чтобы привлечь ее внимание.
— Я только что видела внизу Марка, — говорит Флоренс, не в состоянии оторвать от девушки взгляда.
— О, он уже вернулся? — спрашивает Сильви.
— Она так похожа на тебя, — замечает Флоренс.
— О нет, она вся в отца, — смеясь, возражает Сильви.
Из спальни слышится какой-то шум, положили телефонную трубку, и Флоренс понимает, что до этого там кто-то разговаривал по телефону.
Сильви поворачивается к открытой двери и говорит:
— Выходи, это Флоренс пришла.
В проеме двери, против света, появляется силуэт высокого мужчины; сам он весь в тени. Она видит темные волосы, тонкую шею в расстегнутом вороте рубашки. Высокий худощавый человек, загорелый, с глубокими морщинами на лбу, на запястье — темный браслет, лицо нервно подергивается, когда он сначала смотрит на Сильви с насмешкой, а потом на Клаудию с улыбкой соучастника.
Клаудиа подходит к нему и спрашивает по-французски:
— Папа, ты дозвонился?
А Сильви говорит, пряча глаза:
— Феликс, это Флоренс, помнишь, я рассказывала тебе о своей подруге?
Флоренс пристально смотрит на него с расстояния в двенадцать футов, и, пока она пытается сосредоточиться, его образ расплывается у нее перед глазами, образ всегда расплывается, когда вы пытаетесь сосредоточиться во сне.
— Тебе лучше поторопиться, скоро придет Марк, а мы знаем, что обычно случается, когда вы оказываетесь вдвоем… — говорит Сильви.
Но Феликс стоит неподвижно, опершись о косяк двери. Он весь в напряжении, глаза беспокойные… обведенные темными кругами.
Флоренс до такой степени испугана, что не может пошевелиться.
Феликс делает резкое движение и идет в ее сторону. На нем серый костюм из хлопка, но он кажется ей зеленым. У него короткие редковатые волосы, зачесанные наперед, а она видит их длинными, спадающими на плечи.
Она в упор смотрит на приближающегося к ней немолодого мужчину. Он идет нетвердой походкой, слегка прихрамывая. Его рот крепко сжат от напряжения.
— Привет, Флоренс, — говорит он и протягивает ей руку.
Она машинально протягивает свою. Перед ней тень, серо-зеленая тень, в ее ладони коллекция костей, которые когда-то были ей знакомы.
Конечно же, он мертв!
Ее ладонь готова почувствовать могильный холод, но у него горячая и сухая рука.
Сильви смотрит на обоих широко открытыми глазами, а Клаудиа вернулась к своему чемодану, но не опускается перед ним на колени, а наблюдает за отцом и лучшей подругой матери.
У Флоренс такой вид, как будто она сейчас закричит.
Сильви никак не может сообразить, что сказать.
— Вы знакомы? — закашлялась она.
— Но ты же умер! — восклицает наконец Флоренс. — Мой отец сказал мне, что ты умер.
Она не собирается говорить ему, что это она его убила. Он может этого и не знать.
— Я не умер, я просто уехал, — отвечает он.
— Ты знаешь Феликса? — удается наконец пробормотать Сильви.
Флоренс даже не смотрит на нее. Она смотрит на девочку возле чемодана и на ее отца. «Она могла бы быть моей», — думает она.
— Я бы хотела, чтобы ты оставила нас одних, — говорит Флоренс твердым голосом.
— Пойдем, Клаудиа, пойдем разбирать вещи в твою комнату, бери чемодан, — говорит Сильви, странным образом понимая, что должна уйти отсюда. Клаудиа колеблется, Сильви подхватывает чемодан и идет к двери.
— Иду-иду, — послушно говорит дочь и следует за матерью.
Она боится опять дотронуться до него. В этом вся суть: они вытащили его, чтобы остановить ее сердце, причем тогда, когда ей казалось, что одно она уже завоевала.
Если он будет дышать на нее, она умрет. Она отодвигается, чтобы чувствовать себя в безопасности.
— Элиза, — произносит он мягким голосом, — Элиза.
— Я Флоренс, — говорит она.
Он коротко смеется.
— Я знал это.
— Куда ты уехал, Феликс?
— Флоренс, — говорит он. Его акцент слегка изменился, но кто помнит голоса мертвых?..
На нем, как и раньше, зеленый костюм, у него длинные волосы, его лицо гладкое и молодое — мертвые не стареют.
— Мне
Я пытаюсь заглянуть в его глаза, но в них нет никакого выражения, это не те глаза, которые я видела во сне до того, как он умер. Они подведены черным карандашом.
— Ты подкрашиваешь глаза?
— Немного. Я был в Марракеше. Это краска для век.
— Ты живешь там?
— И в других местах тоже.
Но где и как? Я протягиваю руку к черному браслету на его запястье.
Он смотрит на свой браслет или на мою руку? Не знаю.
— Сувенир из Кении.
