Назначение таких ответов состояло, насколько смогла понять Пеппер, в том, чтобы вгонять сенаторов в сон. Она и сама-то клевала, читая их, носом.
Как-то вечером, после одного особенно утомительного дня, когда Пеппер, свернувшись калачиком на кушетке, корпела над очередным домашним заданием, вернувшийся с затянувшегося допоздна обеда Бадди объявил:
— Я не собираюсь переезжать в Вашингтон. Ты — пожалуйста. А я не стану.
Пеппер, оторвав взгляд от толстенного тома, ответила:
— Ладно.
— Да и дел у меня тут по горло, — сказал Бадди.
— Я понимаю.
— Там же ни одного хорошего ресторана нет.
Пеппер тихо вздохнула:
— Как хочешь, Бадди.
— Это все, что ты можешь сказать?
Пеппер, снова уткнувшаяся в книгу, поинтересовалась:
— А что я должна была сказать?
— Могла бы хоть огорчение изобразить.
— Бадди, милый, если тебе не терпится поскандалить, спустись вниз и дай по морде швейцару. А мне нужно заучить наизусть эту галиматью.
— То есть ты не хочешь, чтобы мы жили вместе?
— Конечно хочу. Но не хочу, чтобы ты чувствовал себя несчастным. К тому же Вашингтон расположен не так уж и далеко отсюда. Я буду приезжать к тебе на выходные.
— Отлично, — фыркнул Бадди. — Великолепно.
Пеппер сняла очки для чтения:
— Может, сыграем это сценку еще раз? Ты входишь и тоном владыки Священной Римской империи объявляешь, что не намерен жить со мной в Вашингтоне. Я отвечаю — ладно. Я как-то не припоминаю закона, согласно которому отсутствие хороших ресторанов является основательным поводом для расторжения супружеских уз. Вообще говоря, мне всегда казалось, что Вашингтон — город хотя бы наполовину цивилизованный, что в нем имеются рестораны по меньшей мере приличные и даже изысканные и пищу в них подают вполне съедобную. Однако я понимаю, что жить там тебе будет неудобно, и потому соглашаюсь с тобой. Делай как тебе лучше.
— Законница, — буркнул Бадди.
— И что это, черт побери, значит? — Она захлопнула книгу. — Нет, если тебе приспичило поругаться, пожалуйста. Насчет чего будем собачиться? Насчет твоей жизни, которую я погубила?
— Ты работай, работай, не отвлекайся.
— Малыш, — нежным голоском произнесла Пеппер. — Я хочу задать тебе серьезный вопрос.
— Валяй.
— Сознаешь ли ты, что с самого начала вел себя в этой ситуации как последняя задница?
— Вот как. — И Бадди издал горький смешок. — Понятно. Спасибо, что объяснила мне, кто я такой. Задница.
— Ладно, рада, что мы хоть о чем-то договорились, — отозвалась Пеппер и, вернув очки на нос, снова открыла книгу.
— А как, собственно, я должен был реагировать? — поинтересовался Бадди. — Визжать от восторга, глядя, как ты выбрасываешь на помойку все, над чем мы столько трудились?
— Малыш. Твою жену попросили занять место в Верховном суде. По-твоему, согласиться на это значит выбросить все на помойку? Послушай. У нас больше денег, чем у Господа Бога. У
— Ну да. Про людей, которые прыгают с мостов или обжираются до смерти.
— Милый, ты ведь сам же их и придумал. И зарабатываешь на каждом по состоянию.
— Они — дерьмо.
— Ну, не стоит судить себя так строго. Как-никак, ты привлекаешь внимание общества к проблемам, из-за которых люди прыгают с мостов. А Ч.О… тот эпизод о весящей семьсот пятьдесят футов составительнице кулинарных книг, как ее звали — миссис Стерн? — которую пришлось хирургическим путем отделять от ее кушетки, был просто-напросто… социально действенным. Готова поспорить, он затронул немало струн в душах страдающих ожирением людей, заставил их подняться с кушеток еще до того, как эти несчастные к ним приросли.
— Дерьмо это все. Вонючее. А «Шестой зал» — наша витрина. Не будет тебя, не будет и «Шестого». Если ты уйдешь, я лишусь настоящего класса. Вот так. Поняла? Усвоила суть проблемы?
— А то, что твоя жена заседает в Верховном суде, —
— Ну да. И теперь я, по-видимому, должен сказать тебе — в восемнадцатый раз, — как я тобой горжусь, правильно? Хорошо. Отлично. Я охеренно рад за тебя.
Пеппер закрыла книгу, уложила ее в кейс, затем поднялась с кушетки и удалилась в спальню, из которой через несколько недолгих минут с вышла небольшим чемоданом в руке.
— Замечательно. И что это ты делаешь? — осведомился Бадди тоном, позволявшим предположить, что ответ ему хорошо известен.
— Перебираюсь в отель, — сообщила Пеппер. — Там я хоть буду знать, что, если мне среди ночи вдруг страшно захочется, чтобы кто-то поздравил меня с моими достижениями, я всегда смогу позвонить консьержу, и тот пришлет какого-нибудь мужика, готового погладить меня по спине.
— Ну, давай, давай, — сказал Бадди. — Тебе уже не впервой бросать все и убегать, настоящей специалисткой по этому делу стала. Заходи как-нибудь в гости.
— Гостить я буду в отеле, — сердито ответила Пеппер, — но расплачиваться там стану по
Нью-Йорк есть Нью-Йорк, и это означает, в частности, что всего в нескольких кварталах от дома Пеппер, немного не доходя до Колумбус-Серкл, находился пятизвездный отель. Пеппер получила номер на пятьдесят восьмом этаже, выдала проводившему ее туда посыльному чаевые и теперь стояла у огромного, от пола до потолка, окна, любуясь раскинувшейся перед ней черно-белой панорамой: миллионами огней, буксирами, тянувшими вверх и вниз по Гудзону большие суда, далеким, смахивающим на ниточку бус мостом Джорджа Вашингтона. Единственным, чего тут не хватало, была Гершвинова «Рапсодия в стиле блюз».
Конечно, в отеле ей было спокойнее, чем в квартире, рядом с вечно ноющим Бадди. И все же она отыскала глазами свой дом, возвышавшийся среди других зданий на краю парка. Отсюда различались окна супружеской спальни и ее кабинета. В какой из комнат сидит сейчас Бадди? И что он думает? «Я и вправду задница» или «Ну и сучка»? Ответа Пеппер не знала, и это, если вдуматься, было не очень весело. Они провели вместе семь лет. Бадди сделал ей предложение в тот день, когда их шоу приняли для показа. И сейчас, оглядываясь назад, она сообразила, что согласилась на его предложение почти автоматически, без особой радости. И ей впервые пришло в голову, что чувства, которые она питала к Бадди, могли бы быть чуть более… последовательными, что ли? Или — голова Пеппер работала сейчас четко и ясно — ей самой следовало относиться к себе с чуть большим уважением? Из человека, попавшего на телеэкран, нередко
