Боб взглянул на Пеппер. Пеппер смерила Бадди взглядом и вернулась на место судьи.
— Тишина на площадке, пожалуйста. Пять секунд. Три, две, одна и…
— Мистер Гомец, — начала судья Картрайт, — суд пришел к выводу о том, что продюсер данного телевизионного шоу переполнился веществом, поименовать которое вслух я, поскольку шоу у нас семейное, не могу; вследствие этого суд постановляет, что продюсеру надлежит вставить шланг вашей воздуходувной машинки в ту часть его тела, которую я также поименовать не могу. Дело закрыто. Простите, что заставили вас поволноваться.
Покидая площадку, она спросила у Бадди:
— Тебе хватило сексуальности?
Чем съемочный день и завершился.
Пеппер снова вселилась в отель, из которого выписалась утром. Регистратор поинтересовался, надолго ли она останется у них на этот раз.
— Дьявольски интересный вопрос, — сказала Пеппер.
«Ладно, — думала она, поднимаясь на пятьдесят восьмой этаж, — по крайней мере, у меня будет куча времени для подготовки к слушаниям».
Происшествие на съемочной площадке телевизионного шоу «Шестой зал суда» за несколько минут стало достоянием блогосферы и Интернета в целом, а на следующий день получило широкое освещение и в прессе. На «Шестой странице», к примеру, было напечатано следующее:
Будущий член Верховного суда Пеппер Картрайт перебралась на жительство в отель «Мандарин- Ориентал», стоящий в нескольких кварталах от двухуровнего кооперативного пентхауса стоимостью в 14 миллионов долларов, в котором она проживает вместе со своим мужем-продюсером Бадди Биксби. Вчера во время съемок эпизода, связанного с машинкой для сдувания листьев, продюсер и его звезда едва не подрались. Пресс-служба «Шестого зала суда» отрицает слухи о супружеских неладах, объясняя переезд Картрайт ее желанием получить «немного тишины и покоя», которые позволят ей подготовиться к намеченному на следующую неделю допросу с пристрастием, каковой ожидает ее в Комитете по вопросам судоустройства, возглавляемом сенатором Декстером «Вздерните-их-повыше» Митчеллом. Однако источник, доверять которому «Шестая страница» имеет все основания, сообщает, что Верховный супруг Бадди, поставляющий телевидению реалити-шоу о прыгающих с мостов самоубийцах и о людях-гиппопотамах, реально и до колик напуган перспективой лишиться жемчужины своей короны. Вчера ее честь ошеломила студийную аудиторию, предложив ответчику, садовнику-гондурасцу, вставить вещественное доказательство — шланг воздуходувной машинки — в непригодную для упоминания часть тела ее мужа. И раз уж мы заговорили об анатомических метафорах, добавим, что, по словам нашего источника, отношения между супругами были в последнее время «холоднее пингвиньей задницы».
Когда зазвонил ее сотовый, Пеппер корпела над делом «Грисуолд против штата Коннектикут».
Взглянув на определитель вызова, она спросила:
— Что?
— «Холоднее пингвиньей задницы»? — завизжал в трубке Бадди. — Ты хочешь наших спонсоров распугать?
— Я этого не говорила, — невозмутимо ответила Пеппер.
— Херня! Я до сих пор поверить не могу, что ты велела гребаному нелегальному иммигранту засунуть шланг в мою задницу. Да еще и при всех! Иисусе Христе… Но ладно, ладно. Не будешь ли ты так добра вернуться к работе? Мы потеряли целый съемочный день. Я заплатил нашим поварам и посудомойкам по профсоюзным расценкам — а за что? Мне один супчик, который они для нас варят, в миллион долларов обходится.
— Бадди, — сказала Пеппер, — у тебя подлинный дар выстраивать приоритеты.
— Ладно, — ответил Бадди. — Я — второсортная шлюха. Но я, по крайней мере, понимаю, кто я такой.
— И что это, черт побери, должно означать? — спросила Пеппер.
— Что должно, то и означает. И сказано от чистого сердца.
— Ты уволен, — сообщила Пеппер и потянулась к кнопке «КОНЕЦ».
— Ишь ты! Вот попадешь в Верховный суд — если попадешь, — тогда и будешь командовать. А пока вынужден напомнить вашей чести, что у вас имеется юридически обязывающий контракт. И не говори мне, куда я его должен засунуть.
— Я как раз собиралась посоветовать тебе сначала сложить из него красивого жирафа — ты же у нас знаток оригами. Так вот, дорогой, прежде чем я прерву нашу беседу, а я вот-вот это сделаю, мне хотелось бы поблагодарить тебя за то, с какой любовью ты поддерживал меня на важнейшем этапе моей карьеры. То, что ты был рядом, так много значило для меня.
И Пеппер нажала на кнопку «Конец».
Телефон тут же зазвонил снова.
—
Бадди спокойно уведомил ее:
— Если ты не появишься завтра на съемках, я предъявлю тебе иск за нарушение условий контракта.
— Ну и прекрасно, значит, встретимся в суде, — ответила она. — Занятно…
— Что?
— Мне всегда так хотелось произнести эти слова.
Глава 10
— У Картрайт возникли кое-какие новые, как бы это выразиться, обстоятельства, — по телефону сообщил президенту Грейдон Кленнденнинн.
— Слушаю, — настороженно ответил президент. Он провел на своем посту время достаточно долгое для того, чтобы понять: слово «обстоятельства» синонимично фразе «случилось нечто поистине страшное».
— Ее муж — продюсер их общего телешоу — уведомил Картрайт, что, если она уйдет из его передачи, он предъявит ей иск за нарушение договора.
Эта неожиданная и странная новость заставила президента Вандердампа задуматься. Он смотрел на полированную поверхность своего стола, изготовленного из обшивки боевого фрегата восемнадцатого столетия. Во флоте президент служил на авианосце. И порой этот стол казался ему полетной палубой, на которую нескончаемой чередой валятся подбитые, горящие боевые самолеты.
— Да, — наконец сказал он. — Господи ты боже мой.
— Вот именно, — согласился Грейдон.
— Ему следовало усыпать ее путь лепестками роз. Делать ей массаж шеи. Говорить приятные слова, что-нибудь вроде «радость моя, я так горжусь тобой». А кстати, что он собой представляет, этот фрукт?
— Да кто ж его знает. Помните, что сказал Толстой о несчастливых семьях?
— Грейдон, — сказал президент, — прекратите.
— По-моему, Толстой сказал, что каждая из них совершенно уникальна. Я с этим джентльменом — если такое слово применимо к мистеру Биксби — незнаком, но, по всему судя, ему просто не хочется остаться без его телезвезды. Насколько я понимаю, она придает тому, что он делает, особый класс. Прочие его шоу ничем особенным не блещут. Самоубийцы, толстяки. Хотя кто может сказать, что является искусством, а что не является?
