l:href='#note_85'>[85], опубликовал обличительную статью о Старине Джо, – впрочем, пользы от этого было немного. Старина Джо и по сей день среди нас, он играет на своем саксофоне.
Между тем за океаном торгпред США начал принуждать страны Тихоокеанского бассейна – Тайвань, Японию, Южную Корею и прочие – открыть свои рынки для американского табака. До того времени эти страны не разрешали рекламу табачных изделий. И тут за дело берется торгпред США, грозя некой «санкцией номер триста один», названной по номеру раздела в Торговом соглашении от тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, которое дает президенту право вводить карательные тарифы на иностранные товары в случае, если их страна-производитель проводит дискриминационную политику в отношении «Мальборо» и других, не позволяя «Мальборо» и другим рекламировать свою продукцию – и не важно, что реклама сигарет запрещена законом.
Как и следовало ожидать, эти страны не выдержали давления американского правительства. И каков счастливый итог? Только за первый год рекламы американских табачных изделий в Южной Корее количество курящих среди мальчиков-подростков выросло с восемнадцати до тридцати процентов. Среди девочек- подростков – с двух до девяти процентов. В других странах отмечались те же тенденции.
По подсчетам Всемирной организации здравоохранения, от настоящего времени до конца столетия курение в развитых странах убьет двести пятьдесят миллионов человек. То есть примерно каждого пятого жителя США.
Понятно, что табачная промышленность делает все от нее зависящее, чтобы помочь молодежи сказать курению «Нет». Я распрощался с дамой из Института табачной промышленности, испытывая теплые, но смешанные чувства.
Мой следующий друг работает в Институте пива. Институт Пива! Я пришел к нему сразу же после встречи с главой лобби по крепким спиртным напиткам – Совета по дистиллированному алкоголю Соединенных Штатов Америки. Они ненавидят друг друга, производители пива и крепких спиртных напитков. Почему? Из-за спорного налогового вопроса под названием «эквивалентность». Если одна порция пива и одна порция виски с содовой содержат одинаковое количество этанола, тогда, говорят люди из СДА США правительству, вы должны облагать пиво таким же налогом, каким облагаете нас. И это заставляет пивоваров – особенно Оги Курса – сильно нервничать.
Поэтому я предпочитаю не говорить пивоварам, что общаюсь с перегонщиками.
Мой пивовар – что за парень! Красавец с накачанными мускулами, со всеми накоротке. Называет меня «старик», хотя мы знакомы лишь десять минут. На его рабочем столе лежит последний выпуск «Отчетности о несчастных случаях со смертельным исходом» Департамента транспорта. На книжной полке: глиняные пивные кружки, бутылки из-под пива экзотических марок. На стене: диплом Летней школы по изучению спиртных напитков. Мне ужасно хочется спросить, умеют ли в Летней школе по изучению спиртных напитков устраивать вечеринки. Рядом висит фото с автографом, на котором изображены он, его жена и президент Буш.
Он много работает. Несмотря на один серьезный недостаток. Он терпеть не может летать, а бывали времена, когда ему доводилось налетать до миллиона миль в год. Однажды в самолет ударила молния. Он выпил пятнадцать порций алкоголя, чтобы прийти в себя. После того случая он так боится самолетов, что ему приходится напиваться перед каждым рейсом.
– А это иногда приводит к неприятностям, – признается он.
Он устраивает мне tour d'horizon[86] no миру пива. Картина далеко не безоблачная. Вот уже десять лет, как продажи остаются примерно на одном уровне – нео- прогибиционизм[87] на подъеме. Лицемерие цветет пышным цветом. Конгрессмен Джо Кеннеди-второй требует клеить на пивные бутылки еще больше этикеток с предупреждениями. Знаете, когда кто-нибудь из Кеннеди ратует за высокие моральные принципы в отношении алкоголя, ничего хорошего ждать не приходится.
– Мы ежегодно делаем миллионные вливания в безопасность дорожного движения, – говорит он.
А какова благодарность? Никакой, nada, rien, прошло-забыто. Неблагодарные. Мы с ним обсуждаем правительственную «Теорию контролируемой доступности», суть которой в том, что, если товар обложить налогом, покупать его будут меньше. Он цитирует Гиммлера:
– Мы должны избавиться от алкоголя. И добавляет:
– Это не совсем точная цитата.
Я иду вместе с ним на симпозиум по здравоохранению под названием «Здоровые люди! Здоровая окружающая среда – 2000». Мой пивовар говорит, что ему отчасти даже «нравится» присутствовать на этой конференции. Он говорит:
– Это вроде как быть черным на Старом Юге.
Курсируя между производителями алкоголя, табака и оружия, я слышу немало вариаций на ту же тему: они новые парии, ниггеры постмодернистской морали, словом – жертвы. Представитель СДА США, седовласый, почтенный, оскорбленный в лучших чувствах, изображает на лице подобие улыбки, когда его спрашивают о том, какое влияние оказал неопуританизм на его социальный статус, и пожимает плечами:
– Это все же лучше, чем быть колумбийским наркобароном.
Мой пивовар поднимается, чтобы обратиться с речью к полуторатысячному большинству. Те почувствовали вражеское присутствие. Пятнадцать сотен задниц – три тысячи ягодиц – беспокойно ерзают на стульях. Слышится зубовный скрежет. Вот что значит «быть в заднице» – это когда тебя припирает к стенке праведное возмущение. Он им не нравится. Он здесь… лишний.
Стоя на кафедре, он напоминает бойскаута, которому только что вручили «Почетного орла»[88]. Убеждает:
– Все, чего мы просим, это немного содействия.
Неужели не ясно? Содействие – это все, чего он хочет. Просто немного содействия.
– Мы не говорим, что должны сами контролировать государственную политику в отношении спиртного, но, бога ради, – он произносит эти слова с улыбкой, – не отказывайте нам в содействии!
Несколькими неделями позже на Национальном съезде оптовых торговцев пивом транспаранты и значки на лацканах заявят об этом во весь голос: «МЫ СОДЕЙСТВУЕМ!» И они содействуют! Начиная с восемьдесят второго года количество случаев вождения в пьяном виде снизилось на сорок процентов, но Здоровые Люди предпочитают об этом молчать. «Это идет вразрез с их финансовыми потребностями».
Он заканчивает речь. Аплодируют из вежливости – какую-то долю секунды.
Следующего оратора, представительницу организации «Матери против пьянства за рулем», встречает буря оваций, словно звезду Бродвея. Я начинаю понимать, с какой гидрой борется мой пивовар: это массовый, тектонический моральный сдвиг, впереди которого шествуют фаланги заезженных аббревиатур: МППР, СППР – «Матери против пьянства за рулем», «Студенты против пьянства за рулем». Пи-Джей О'Рурк, развеселый певец длинных дорог, хочет создать организацию под названием ППСМ – «Пьяницы против сдвинутых матерей». Мой пивовар обожает Пи-Джея О'Рурка. И моя табачница. И мой оружейник. И я тоже.
Мы спустились по эскалаторам отеля к выставочным залам, где отдельные группы, вкупе составляющие Здоровое Большинство, разместили свои стенды. Совсем как на ярмарке. Мой пивовар говорит:
– Это поразительно, что нам позволили участвовать в выставке. Они отдельно оговорили, что нам не разрешается ничего раздавать. Были настоящие прения, – он хихикает, – насчет того, что мы можем и чего не можем делать с этим стендом. Худшим кошмаром для них была мысль, что мы натащим кучу бочонков с краниками или всякого хлама вроде бутылочных открывалок.
Смеется. Зверинец. Римская оргия. Тога! То-га! Веселый он парень, мой пивовар. Что от пивовара и требуется.
Мы вместе идем между стендами. Кажется, что нас прогоняют сквозь строй. Я держу свой журналистский блокнот на виду, как щит, – чтобы меня не приняли за пивного лоббиста. Вам бы тоже этого не захотелось, проходи вы мимо таких организаций, как «Матери против пьянства за рулем», «Ассоциация помощи травматологии», «Комитет штатов Среднего Запада по злоупотреблениям: контроль над алкоголем через образование». На их стенде рекламная красотка выливает кувшин пива в унитаз. Пивовар качает головой и произносит:
– Какое расточительство!
