небесным вкупе с федеральными властями.
Запутывало ситуацию то, что Фрэнк Коуэн вступил с Гидеоном Пейном в деловые отношения. В высшей степени конфиденциальные переговоры с «Тихой гаванью» прошли успешно. Гидеонова сеть домов престарелых стала первым пользователем RIP. От каждого будущего обитателя «Тихой гавани» требовали соответствующую анкету (ДНК, история семьи, образ жизни). «Тихая гавань» аккуратно посылала подальше всякого, кому RIP предсказывал долголетие, и принимала тех, кому остались считанные годы, забирая при этом все их сбережения. За полгода использования RIP смертность в домах корпорации подскочила на 37 %. А доходы – на 50 %!
Фрэнк, который был столь же смекалист как бизнесмен, сколь талантлив как инженер, настоял на десятипроцентной доле доходов «Тихой гавани». Все, таким образом, получали
Поэтому Фрэнк Коуэн держал свои личные антипатии к Гидеону Пейну при себе. Что касается Гидеона, он испытал некоторый шок, когда узнал, что разработчик RIP – отец его главной врагини Кассандры Девайн. Впрочем, его вполне успокоило осуждение Фрэнком дочери как «морально отталкивающей» персоны. Он сказал Фрэнку:
– Наверняка это у нее от матери.
Фрэнк видел ту знаменитую «Встречу с прессой», когда Касс заявила Гидеону, что не хочет выслушивать лекций от человека, скинувшего собственную мать с обрыва. Он от всей души тогда посмеялся. Ершистая у него выросла девчушка. Со смешанными чувствами он подумал, что его гены тут, несомненно, сыграли роль.
Сейчас ему вспомнился телефонный разговор с Бакки Трамблом несколько недель назад, когда тот предложил ему осудить ее публично:
Белый дом продиктовал ему формулировки.
Неделю спустя его служба безопасности зафиксировала взлом телефонной системы компании. Самое примечательное, что источником атаки был сервер в Уинчестере, штат Виргиния, принадлежащий одному из низовых подразделений Министерства финансов США. Почему вдруг правительство заинтересовалось телефонными разговорами его компании? Потом пришла мысль:
Зазвонил его мобильный. На экране высветилось: Лиза. Он поколебался, прежде чем ответить.
– Да, Лиз? – Он постарался придать голосу торопливость, чтобы разговор не затягивался. – Что?.. Когда?.. О, господи, Лиза! Он думает, колледж – это что такое? Эксгибиционистский конкурс красоты продолжительностью в четыре года? Я же говорил – это безумие посылать его в Йель! Самым подходящим для него местом было бы… Это я к нему несправедлив? Я просто смотрю правде в глаза. Я, черт возьми, и слова ему не сказал! Да он и не понял бы. Ты совершенно права – я злюсь. Мне в десять миллионов встало запихнуть этого олуха в… Нет, этого я не имел в виду… Лиза… Лиза… Ну что с тобой… Да пошла ты сама туда же!
Фрэнк швырнул телефон через весь кабинет. Вдалеке взревел морской лев, объевшийся лососиной.
Ранди и Касс лежали в постели. При всех его недостатках, хорошо было к нему вернуться. Она видела его насквозь – но для мужчины это может обернуться источником некой спасительной благодати. Предсказуемость сулит отпущение грехов.
Касс лежала к нему вплотную, прислонив голову к его плечу и лениво поигрывая прядью его песочных волос. Ей было хорошо и спокойно. Ей не хватало этого сильней, чем она готова была признать.
– Я еще кое-что узнал от моего агента Спека, – сказал Ранди.
– Да?
– Угадай, кого выперли из Йеля.
– Джорджа Буша? – спросила она не слишком заинтересованно.
– Твоего сводного братца. Как его – Берд? Бойд.
Касс не знала, как ей быть с этой информацией.
– Я никогда не думала о нем как о сводном брате. Я даже и не видела его ни разу.
– Судя по всему, больше любит повеселиться, чем поучиться.
Она ощутила приступ неподобающего любопытства.
– Ранди, с какой стати этот твой Спек вздумал заниматься моим сводным братом?
– Ты же знаешь, как это бывает. Указываешь такому парню направление, и он прет без остановки. Хочется иметь представление обо всех деталях картины.
– Почему Бойд – «деталь»?
– Видишь ли, – отозвался Ранди, – твой отец, можно сказать, объявил тебе войну. Назвал тебя морально отталкивающей. Я всегда говорю: врага надо знать. Фамильный девиз Джепперсонов – «Да не застанут тебя со спущенными штанами». Восходит к барону Ги де Джепперсону. Четырнадцатый век. Или тринадцатый.
– Я не уверена, что могу считать семнадцатилетнего студента своим врагом.
– Восемнадцати. И он уже не студент. А его мать – твоя мачеха – вот она, говорят, та еще штучка.
– Нам обязательно обсуждать это именно сейчас?
– Бывшая теннисистка-профессионалка, – продолжил Ранди. – Ты, наверно, понимаешь, что это за люди.
– Да нет, не сказала бы. – Касс повернулась на спину и стала смотреть в потолок. – Я ни разу в жизни не была в теннисном клубе, так что поведай мне: какого рода нравственный дефект присущ теннисистам- профессионалам? Магазинное воровство? Серийные убийства? Терроризм?
– Им хочется, чтобы все вокруг происходило с их подачи… Она может стать классной женой посла.
Касс поставила подушку торчком и села.
– Ты до ужаса хорошо осведомлен обо всем этом.
– Такая у меня работа.
– Почему мои родственники – твоя работа?
– Милая моя. Я хочу, чтобы ты была защищена. Ты разве этого не хочешь?
– Ты шутишь! Из нас двоих – кто кого защищает?
Ранди пожал плечами.
– Знание – сила. Эти люди стремятся причинить тебе вред.
– Ранди, ты знаешь, что такое обесточка?
– Что-то из жаргона электриков?
– Не только, родной мой. Так говорят в моем поколении, когда после любви лежат в объятиях близкого человека и в голову приходят мягкие, чудесные, сонные, пахнущие сиренью мысли – и вдруг твой близкий человек заявляет, что его частный сыщик плюс палач по совместительству пронюхал, что какого-то там сводного братца, которого ты ни разу не видела и видеть не желаешь, выперли из колледжа, куда ты в свое время поступила без всякой десятимиллионной взятки от засранца папаши, и что зловредная мачеха теперь подбивает засранца папашу дать бешеные деньги коррумпированному президенту, чтобы ей можно было стать женой посла. И тебя из тепла и уюта мигом бросает в холод и уныние. Обесточка. Наверняка есть в словаре сленга. Можешь посмотреть.
– Выразительное словцо. – Он повернулся к ней. – А нельзя ли нам…
