же Гидеон решил вернуться обратно в Хоторн-Коттедж, чтобы заниматься поместьем Бинтов и заканчивать свою книгу, он попросил ее остаться с мастером Питером. Сейчас полные щеки Ханны пылали румянцем, из-под чепчика выбивались светлые завитки. Она уже была женщиной среднего возраста, но все еще выглядела очень хорошо, приветливый нрав сохранял ее молодой.
— О, я знаю, вам нравится Франция, сэр, но меня сводит с ума, что хорошему английскому повару отказано от места из-за модного мастера континентальной кухни. Лондон нынче просто лопается от французских шефов! Один тут всунулся в лавке передо мной и купил десять фунтов масла! Десять! Во всем Холборне не нашлось ни кусочка масла, пришлось готовить ужин, когда у меня осталось не больше полфунта масла.
Питер с отрешенным видом сидел за кухонным столом, пил чай и почти не обращал внимания на Ханну. Он часто сиживал в кухне, даже когда уже стал джентльменом.
— Жуть, как жаль этих бедняжек, пришлось им, спасая жизнь, в чем были улепетывать через канал… Но экстравагантность их кухни! — И Ханна изобразила французский акцент: «Ма шер мадам, — говорит он, — у менья три дьюжины яиц готовить — как я могу приготовьить, если меньше? Это невозможно!» «Месье, — говорю я ему, — я могла бы приготовить ваши яйца в таком количестве». «Да, мадам, — говорит он, — но это будут совсем не тье яйца».
— Что ж, моя дорогая Ханна, ты всегда не выносила французский соус. — Питер рассмеялся, но вскоре снова стал серьезным.
Ханна посматривала на хозяина, собирая сумку для выхода из дома. Мастер Питер не побрился, под глазами темные круги, а еще он во вчерашней одежде. И явно не спал.
— Не заботься об ужине, — сказал он чуть погодя. — У меня срочные дела в городе.
— Простите мою дерзость, но я хотела бы спросить — что-то неладно?
Питер посмотрел на нее.
— Из будущего прибыли мой отец и мисс Кэйт, они разыскивают меня.
Ханна плюхнулась на табуретку.
— Ох, мастер Питер! — Она не могла отучиться от этого обращения, хотя оно было неуместно уже по крайней мере лет двадцать. В растерянности она не знала, что и сказать. — Мои наисердечнейшие поздравления, сэр! Ваши мечты стали явью!
Питер смотрел на нее и кивал. Но Ханна не понимала, почему он такой грустный.
— Удивительные новости, верно? — сказал он. — После стольких лет…
По лицу Ханны пробежало облачко.
— Когда вы отбудете, сэр? Вы написали мистеру Сеймуру?
Ханна была уверена, что видит в глазах Питера слезы.
— Я не уеду, Ханна. Слишком поздно. Они приехали искать двенадцатилетнего мальчика, а не взрослого человека, который прожил целую жизнь в другом веке…
— Двенадцатилетнего мальчика? Не понимаю…
— И я тоже.
— Но вы ведь всю жизнь ожидали, что вас спасут! — взорвалась Ханна. — Вы женились бы, имели бы собственных детей, если бы не хотели быть готовым в любой момент отправиться обратно!
— Знаю… знаю… — печально сказал Питер. — Но теперь, когда они приехали, я вижу, что это невозможно. Отец прибыл искать своего ребенка, Кэйт — своего юного друга. Они появились здесь на двадцать девять лет позже. Значит, их поиски еще не закончены.
Ханна расплакалась, и Питер нашел в себе силы утешать свою служанку. Он рассказал ей обо всем, что случилось в Миддл-Харпендене — обо всем, кроме того, что Огаста описывала, как Кэйт летала над садом, будто летучая мышь. Питер сказал, что решил притвориться пропавшим братом Гидеона.
— Правда выйдет наружу, — возразила Ханна. — Так всегда бывает. Бедный мистер Джошуа — он поехал в Америку с такой надеждой в сердце, и только Господь знает, что с ним случилось.
Когда Питер сказал, что он и его отец сейчас в одном возрасте, а мисс Кэйт по-прежнему двенадцать лет, Ханна ахнула от изумления.
— Это тайна, которую мне не понять! Как это время могло остановиться для них, но не для нас? Но вы наверняка намереваетесь сообщить своему отцу, что, по правде, вы его сын?
— Лучше этого не делать.
— Ох, мастер Питер, никогда не слышала ничего более ужасного!
— Будет еще ужаснее, Ханна, если я скажу, что я его сын, и откажусь возвращаться. Лучше уж я заставлю его вернуться в 1763 год, чтобы найти ребенка, которого он помнит.
— С трудом могу поверить тому, что слышу!
— Я намереваюсь привезти их в этот дом, и, надеюсь, ты будешь обращаться ко мне, как к мистеру Джошуа Сеймуру. Я скажу им, что именно Питер Скокк, а не Джошуа Сеймур пропал и уже двадцать лет считается мертвым.
Ханна молчала.
— Ханна, мне нужна твоя помощь…
— Хорошо, мастер Питер, но думаю, вы заблуждаетесь, и это очень печально.
— Дай мне честное слово, Ханна…
— Честное слово, сэр, но мне хотелось бы понять, что произойдет, если ваш отец спасет вас двенадцатилетнего. Я заботилась о вас — мужчине и о вас — мальчике, и если выходит, что вы не жили с нами, то что будет с моей жизнью?
Питер с удивлением уставился на Ханну, об этом он как-то не подумал…
Дегтярник вышел из тени, чтобы увидеть Энджели, которая, засунув руки в карманы, стояла невдалеке на ступеньках собора Святого Павла. Он не знал, как поступить, когда увидел, что происходит, поэтому снова отступил в тень. Казалось, девушке угрожали три человека. Дегтярника удивило, что они так рисковали в этом оживленном месте. Они, должно быть, хорошо вооружены. Дегтярник решил понаблюдать.
Он видел только часть лица Энджели. Она пыталась казаться невозмутимой перед микрофоном и направленной на нее камерой с надписью «ВВС Лондон». Трудно было отказаться от короткого интервью, Энджели понравилось, что ее покажут по телевизору.
Звукорежиссер, который держал микрофон, снял наушники и сказал:
— Сейчас все хорошо, уровень звука в порядке.
— Можем начать? — спросила женщина-репортер.
Оператор кивнул.
— Хорошо. «Лондон молодых»… Работаем.
Не только Дегтярник уставился на Энджели, к которой пристали три негодяя, он заметил, что и все люди вокруг тоже остановились и глазеют на эту сцену. Но ни один человек даже не попытался ей помочь! Выходит, лондонцы двадцать первого века тоже не на высоте! Энджели вела себя вызывающе — но почему она не попробовала убежать? Дегтярник пришел к выводу, что палка, которую так агрессивно приставили к ее лицу, была вовсе не безобидной, а очень опасной… а вот устройство, которое крупный мужчина поддерживал плечом, несомненно, наполнено порохом. Эта девчонка просто притягивает неприятности! Дегтярник стал придвигаться ближе.
— В предвыборных речах мэр Лондона обещает сделать больше для молодежи Лондона. Можно задать вам несколько вопросов, если вы жительница Лондона?
— Да, можете спрашивать.
Вспышка раздражения на лице Энджели отразилась и на лице репортера, но та попыталась благодарно улыбнуться.
— Значит, вы все-таки жительница Лондона?
— Ага.
Дегтярник протиснулся совсем близко, и команда телевизионщиков, давно привыкшая к любопытным, не остановила его. Дегтярник был озадачен — все вели себя не так, как должны были бы, по его представлению. Он не спускал глаз с неизвестного вооружения.
— Как вы думаете, что полезного мог бы сделать мэр для молодежи столицы?
