– Потом расскажу! Действуй!
И в этот раз Георгий оказался прав. Саша засунул нож под лист, слегка ковырнул, посыпалась мягкая труха.
– Давай энергичнее, время поджимает! – Георгий забрался на соседнюю балку и начал помогать Саше.
Интересоваться, почему именно «поджимает время», ни Саша, ни Лизавета не стали – и так все ясно. Запах дыма становился все отчетливей.
Наконец совместными усилиями им удалось раскрошить раму, к которой крепилось железо. Георгий, не жалея пальцев, уцепился за край листа и спрыгнул, поджимая ноги. Гнилое дерево не выдержало, лист оторвался и упал, накрыв самого Георгия. Сквозь окно хлынул поток дневного света. Почти в ту же минуту неподалеку полыхнуло оранжевым. Пламя по деревянным перекрытиям пробралось и на чердак. Каким-то образом пожар начался сразу и повсюду. Нужды в фонаре больше не было, тем не менее Лизавета по- прежнему крепко сжимала длинную блестящую рукоятку. Правду говорят, что огонь гипнотизирует, и очень часто люди гибнут не потому, что не было времени, сил и возможности выбраться, а потому, что глаз не могли оторвать от причудливых рыжих извивов.
– Пошли! – Георгий схватил девушку чуть ли не за шиворот, подтянул к окну, и они с Сашей буквально выпихнули ее на крышу.
Лизавета, отвыкшая от дневного света, в очередной раз зажмурилась и покатилась по припорошенной снегом крыше, снова царапая ноги и раздирая пальто. Ей казалось, что она движется с ужасающей быстротой. Ускорение, приданное заботливыми мужчинами, довело, точнее, докатило ее до самого края, до последней черты. И только возле нее, по чистой случайности, Лизавете удалось зацепиться пальцами за кровельное ребро.
– Господи, как ты туда доползла? – донеслось до нее, словно с того света.
Лизавета открыла глаза и увидела, что она лежит довольно далеко от чердачного окна, а вот пропасть улицы совсем близко.
– Как-то так вышло… – Слова она выговаривала с трудом, царапая язык о наждак нёба.
Она повернула голову, увидела провал улицы – внизу, словно заводная игрушка, ехал автомобиль и шли крохотные пешеходы, – и у нее снова закружилась голова. Хотя, вообще говоря, высоты Лизавета не боялась. Наверное, бывает высота и высота. Когда она гуляла в кроссовках по краю крымской скалы или тащила оператора на балюстраду Исаакиевского собора, головокружений у нее не случалось.
– Некогда разлеживаться, возвращайся! – Едва появившись на крыше, Георгий принялся отдавать приказания.
– Я не могу, – прохрипела Лизавета.
В окне за спиной Георгия корчились языки пламени. Он выпрямился, огляделся и, оценив ситуацию, двинулся на помощь. Причем по грохочущей от малейшего движения, даже от дуновения ветра жести удивительный Фельдмаршал тоже шагал почти бесшумно.
– Держись и старайся не смотреть вниз. – Георгий лег на крышу и попробовал дотянуться до Лизаветы. Она не реагировала. Не потому, что, подобно феминисткам, считала оскорблением протянутую мужскую руку, – просто свело пальцы, и она не могла оторвать их от кровли.
– Дай руку!
– Не выходит. – Говорить было все труднее.
Георгий отодрал побелевшие Лизаветины пальцы от тоненького выступа на стыке двух листов жести, приподнялся, подхватил девушку под мышки и потащил к кирпичной башенке на гребне крыши.
– Почему ты считаешь своим долгом оцарапать меня еще сильнее? – спросила Лизавета, когда он прислонил ее к башенке. Голос дрожал, но она уже опять иронизировала и сама себе удивлялась.
– Для пущей живописности…
Лизавета оглядела себя. М-да, вот уж воистину – в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда!.. Французское пальто походило на лохмотья обитателя трущоб. Снег, грязь, кровь, бензин, ползание по чердакам и подвалам сделали свое дело. Больно было смотреть на изящное творение парижского кутюрье. Лизавета взглянула на Маневича. Сашино одеяние выглядело не лучше. Его изгвазданная куртка и Лизаветино пальто – бывшее пальто! – составляли идеальную пару.
Она вздохнула:
– В следующий раз оденусь иначе… Камуфляж подойдет?
– Зачем же так броско…
Удивительное дело: белое пальто Георгия, несмотря на приключения и небрежное обращение, выглядело вполне приемлемо!
– У меня нет такого длинного светлого пальто с такими вместительными карманами…
– Придется завести… – Георгий смотрел не на Лизавету и не на подошедшего к башенке Маневича, а куда-то вдаль. – Ну что? Передохнули? Тогда ступайте прямо, вон к тому выступу…
– А ты?
– Разговорчики! – Георгий взмахнул пистолетом, но глядел по-прежнему мимо.
Когда они добрались до выступа кирпичной стенки и укрылись за ним, Лизавета осмотрела крышу дома, которую изучал Георгий. Дом был знакомым – именно в первом этаже этого здания и располагался странный магазин, на пороге которого они с Сашей спорили ночью и в котором Савву, по их предположению, угостили отравленной пепси-колой.
– Батюшки светы, они стреляют! – крикнул Саша.
Лизавета выглянула из-за укрытия и увидела Георгия. Он бежал вдоль кирпичной стенки на краю
