– Спокойно, старина, – сказал я, – выкарабкаемся.
Единственный глаз морлока наполнился слезами. Он несколько раз всхлипнул.
– Что такое, – склонился я к нему. – Ты что-то сказал?
– Невык…
– Что?
– Не выкарабкаемся…
– Почему? Огонь ушел в сторону.
– Огонь тут не при чем. Радиация. Теперь она будет уничтожать все живое неделями, месяцами – и даже годами. Огонь ушел, радиация осталась. Это не безопасное место.
Я обнял его, и мы остались на песке. Ждать пока сомкнется тьма, осядут останки и радиоактивные осадки, и сомкнется Тьма. НО что-то не давало мне опустить руки.
– Тогда, – встрепенулся я. – Мы выйдем отсюда и посмотрим себе убежище.
И невзирая на боль от ожогов, я подхватил его на руки, и двинулся черной равниной.
Уже смеркалось – близился вечер, когда мы одолели милю, и небо над нами очистилось от сажи и копоти. И, тем не менее, раскаленный оплавленный кратер, где догорал каролиний, светился вдали, как лампы Олдиса, падавшие на Лондонский Купол.
Прямо мне под ноги из уцелевшей окраины леса выбежал молодой пристикампус с широкой зубастой пастью и свешенным языком. Он волочил за собой ногу и беспокойно вертел головой по сторонам – оба глаза запеклись от пожара.
Я почувствовал под ногой чистый песок, и соленый морской рассол коснулся моих ноздрей. Океан масляно блестел в свете каролиния, и природа по-прежнему сохраняла красоту и величие, несмотря на глупость людей. Шум волн убаюкивал меня, и океан казался последним оставшимся другом.
И вдруг мечтания развеял отдаленный зов:
– Эге-гей!
Кто-то шел навстречу – и на расстоянии где-то четверти мили я разглядел фигуру, которая махала рукой и двигалась мне навстречу.
Некоторое время я не трогался с места – просто потому что не было сил. Да и кто это мог быть? У меня почти не оставалось сомнений, что после такого взрыва экспедиционные силы погибли в огне, и, кроме нас с Нево, в этом мире никого не осталось.
Это оказался солдат экспедиционных сил, удалившийся далеко по какому-то поручению в лес, – как он объяснил. На нем была обычная короткая тропическая униформа, темно-зеленая, традиционного цвета английских стрелков панама и пулемет с заряженной лентой. Это был высокий рыжеволосый ирландец худощавого сложения. Лицо его показалось мне знакомым. Как он вообще мог разглядеть меня в наступающей темноте, закопченного дымом и сажей, оставалось для меня загадкой. Трудно искать негра с черной кошкой в темной комнате – это про нас с морлоком.
Воин сдвинул шляпу на затылок.
– Вот это мы попали, не так ли, сэр? – у него был четкий, немного резковатый тевтонский северо- восточный акцент.
– Стаббинс? – я вспомнил его.
– Так точно, сэр. – Он обвел пляж рукой. – Я занимался картографированием местности. Отошел на шесть миль и вдруг вижу – Джерри [20] над морем. И тогда пошла писать губерния! Ну, да нам такие штуки известны.
И он как-то неуверенно посмотрел в сторону лагеря.
Пытаясь скрыть крайнюю усталость, я перенес вес на другую ногу.
– Туда возвращаться нельзя.
– Это кто сказал?
– Он. – Я показал на морлока.
Стаббинс поскреб в затылке – короткие волосы издали звук платяной щетки.
– И мы уже ничем не можем им помочь.
Он вздохнул.
– В таком случае, что будем делать, сэр?
– Думаю, надо пройти дальше по пляжу и отыскать убежище на ночь.
– А как же дикие звери, сэр? – он беспокойно схватился за пулемет. – Патронов не так много. Я взял с собой самую малость, когда уходил из лагеря.
– Сегодня им не до нас. Звери палеоцена еще долго не придут в себя после сегодняшней атаки людей. А вот костер нам развести придется в любом случае. Спички есть?
– О, конечно, сэр! – он хлопнул по нагрудному карману, где с готовностью брякнули спички. – Можете не беспокоиться.
– Понятно.
Стаббинс заметил, что я уже шатаюсь, и дрожь в руках. Он перевесил пулемет за спину и принял у меня бессознательное тело морлока. Парень он был сильный. Так что эта ноша его ничуть не тяготила.
