Да-да, не смейтесь. Здесь у каждого были свои симпатии и предпочтения, даже в таком небольшом коллективе.
И тут захрустели прутья, и раздалось утробное рычание.
Толпа зашевелилась:
– Пристикампус! Смотрите!
И в самом деле, словно в подтверждение этих слов вынырнула откуда ни возьмись, огромная крокодилья голова. Люди бросились врассыпную, я инстинктивно схватился за оружие, которого конечно, как всегда, не оказалось под рукой.
И тут же совсем рядом знакомый голос донесся до нас:
– Эй! Не бойтесь. Смотрите!
Панику немедленно сменил взрыв смеха.
Пристикампус – здоровый самец – вышел характерной неуклюжей походкой на площадку перед Храмом. Мы тут же расступились по сторонами он поставил левый отпечаток глубоко в песке, опуская голову… а на его спине, широко ухмыляясь, с костром огненной гривы, шевелящейся на Солнце и ветре, сидел Стаббинс!
Я приблизился к крокодилу. Он него разило разлагающимся мясом, и один его холодный глаз так и уставился на меня, следя за мной по пути. Босоногий Стаббинс ухмылялся, также наблюдая за мной с высоты своего положения, натягивая вожжи из лиан в жилистых руках, которыми была обвязана голова пристикампуса.
– Стаббинс, – вымолвил я. – Ну, ты и даешь.
– Да, – отвечал он охотно, – конечно, это не диатрима, которую мы уже пытались запрягать – а существо более злобное. Зато на нем можно ездить на целые мили – причем не хуже чем на лошади.
– И все равно, будь осторожен с этой тварью, – предостерег я. – И потом, Стаббинс, если бы ты появись ты чуть позже…
– И что? -
– Я бы тебе тоже устроил сюрприз.
Стаббинс натянул поводья, вздымая крокодилью голову. Это было не просто и требовало известного напряжения: мышцы на его руках при этом взбугрились. Он разворачивал животное. Гигантская туша затопала по направлению к лесу, ноги двигались как поршни мощного двигателя.
Рядом появился, откуда ни возьмись, Нево, похожий на гигантский гриб-недомерок под широченной шляпой.
– Вот это достижение. – заметил я. – Надо же – приручить целого дракона. Правда, он едва с ним справляется…
– Справится, – хмуро буркнул (как мне показалось), Нево, – Люди – существа более упрямые чем пристикампусы. – Он подошел поближе, его белая шкура блеснула в лучах рассвета. – Послушай.
Меня удивил несказанно это неожиданный шепот.
– А в чем дело?
– Я только что закончил свою конструкцию, – трагическим шепотом вещал Нево.
– Какую еще конструкцию?
– Завтра, – коротко сказал он. – Если захочешь присоединиться, всегда пожалуйста.
После чего развернулся и бесшумно убрался в лес. Миг – и белая шкурка растворилась в тени деревьев. Я смотрел ему вслед, и Солнце скребло мне затылок. Я пришел в полное замешательство, казалось, день летит вверх тормашками, а с ним и обычный порядок размеренной колониальной жизни. Поскольку то, что должно было произойти, вдруг стало предельно ясно. Я понял, что он имеет в виду!
И тут тяжелая рука похлопала меня по спине:
– Ну, так что, – подал голос Стаббинс, – какой секрет хотел ты мне поведать?
Повернувшись к нему, я не сразу сфокусировался на его лице.
– Пошли со мной, – сказал я, наконец, со всей энергией и радушием, на которые был в этот момент способен.
Через несколько минут Стаббинс и остальные колонисты поднимали кубки – кокосовые скорлупки, полные до краев орехово-молочным ликером моего изготовления.
Остаток дня прошел в хаосе веселья. Подробности помню смутно. Мой ликер имел необыкновенную популярность – хотя сейчас я бы предпочел трубку, набитую табаком! Были танцы под неровный распев тех, кто уже танцевать не мог и ритм, выбиваемый в ладоши, исполнялись шлягеры 1944 года, которые Стаббинс называл «свингом» – так же как и телодвижения, которые под них выкомаривались. По моей просьбе они завели «Землю верных» или «Райскую сторону», а я сдержанно станцевал им свой танец, вызвав бурю эмоций. Диатриму жарили на вертеле до самого вечера, срезая частями и непрерывно подавая к столу, и вскоре на истоптанный песок легла заря, окрашивая красным блюда с сочным жареным мясом.
Как только Солнце опустилось за деревья, компания стала быстро расходиться: большинство привыкло к куриному образу жизни, и засыпало вместе с закатом. Я распрощался с остатками компании, пожелав всем спокойной ночи, и отправился под свой навес. Сев у входа и попивая остатки ликера, я смотрел на черную тень леса, расплескавшуюся вдоль моря палеоцена. В воде ходили серебристые тени: то ли блики Луны, то ли спины акул.
Я вспомнил загадочный разговор с Нево и тут же услышал шаги по песку.
Я обернулся. Это была Хилари Бонд – я узнал ее скорее по походке – лица уже было не различить во
