Мне казалось, что я запакован, запаян внутри этой комнаты, из которой потерял надежду найти выход.
Ромб света растянулся на серебристо-желтом песке.
Это уже не очки, это был настоящий свет. Свет ИЗВНЕ.
И тут я понял. Это не свет – это сама дверь имела форму ромба. Начиналась она шести дюймов выше пола – то есть порога – и прорезалась как раз там, где находилась рама фальш-окна, которое я тщетно пытался открыть все это время. Дыхание стало слышней – а затем и голос. Схожий с журчанием ручья – голос, который я узнал мгновенно!
Дверной проем уводил в другую комнату по соседству, размером и формой в точности воспроизводящую мою. Но здесь уже не было этих лже-окон, никакого неуклюжего декора, ни песка на полу – стены были совершенно голыми, без обоев и несколько прикрытых экранами окон иллюминаторов, а также дверь, в которой одиноко торчала рукоятка. Мебели здесь не было никакой и комната была загромождена, по сути, единственным предметом, я бы даже сказал – артефактом – той самой пирамидой, что привиделась мне не то в страшном сне, не то в еще более ужасном «наяву», на операционном столе. Это она возилась над моим телом, что-то там разрезая и сшивая. При этой мысли ко мне подступила тошнота. Высотой машина была с человека, широкая в основании, и, как всякая пирамида, наверняка очень устойчивая. Это я отметил бессознательно – на случай, если понадобится свалить ее, «сбить с ног» – точнее, этого трюка у меня уже не получится. Ну, посмотрим, что дальше. Вообразите шестифутовую пирамиду, покрытую металлическими муравьями, и вы поймете, о чем идет речь.
Но не это чудовище привлекло мое внимание – в углу, за пирамидой, в каком-то полушлеме-полуочках – стоял он, Нево.
Я бросился к нему, протягивая руки. Однако морлок довольно холодно отреагировал на мое появление.
– Нево, – заговорил я. – Не скажу, чтобы ты был рад нашей встрече. Совсем спятил в одиночке за две недели?
Тут я заметил, подойдя поближе, что выбитый глаз у него на голове заменяет оптическое устройство. А пирамида вовсе не теснила его в угол. Напротив – от его хитроумных очков отходил электрический шнур или трубка, исчезавшие внутри этой пирамиды. Муравьи на ее поверхности находились в безостановочном движении – вот отчего эта форма с самого начала показалась мне зыбкой, вибрирующей. От такого вида у меня и у самого пробежали по спине мурашки. Я поежился, затем перевел взгляд на Нево. И снова содрогнулся, представив, что мне в череп всадили подобное устройство.
Другой его глаз, живой и серо-багровый, с непониманием уставился на меня.
– О чем ты говоришь? – произнес он. – Наша встреча состоялась по моей просьбе. Вижу, ты здоров, невзирая на душевное состояние. Как прошло замораживание?
Этот вопрос застал меня врасплох.
– Какое еще замораживание? – я незаметно потер кожу, убеждаясь, что со мной все в порядке.
– Значит, все в порядке. Они свое дело знают.
– Да кто – они?
– Универсальные Конструкторы, – он кивнул на пирамиду:
– Вот он и его родственники.
Тут я заметил, как старательно вычесана и прилизана, переплетена его грива. Морлок попал в идеальные условия – никакого солнца и куча автоматов, которые обслуживают тебя: он был как король среди придворных, которые доставляли ему все, что заблагорассудится.
– Вижу, лунный свет пошел тебе на пользу, морлок, – сказал я с улыбкой. – Вот и очков тебе уже не надо.
– Конструкторы вылечили мои ноги, руки, исцелили все переломы – честно говоря, теперь я так же здоров, как когда, когда мы отправились из моего времени на твоей машине.
– Но как же твой глаз – им восстановить не удалось?
– Глаз? – в замешательстве переспросил он. Трубка с глухим «чпоком» отсоединилась от пирамиды. – Нет, глаз они восстановили именно так, как захотел я. Правда, объяснить это конструкторам оказалось непросто.
Он повернулся ко мне.
Его глазница зияла пустой дырой – и лишь на самом дне ее поблескивало нечто металлическое, находясь в беспрестанном движении.
3. Универсальный конструктор
Оказывается, наши потомки еще как позаботились о гостях, которые могли появиться на опустевшей замерзшей планете… В отличие от моего уединенного заключения, Нево не отказывал себе в комфорте. У него было целых четыре комнаты, да к тому же с окнами – оказывается, наши новые хозяева просто не получили заказ от меня – поэтому я сидел как в кутузке) Но самое обидное, как я опозорил в своем лице человечество – автоматы посчитали морлока в отличие от меня разумным существом. А мне выделили кошачий закуток с песочницей!
В одной из комнат – таких же голых, без мебели, я заметил странный предмет. Двадцать на шесть футов, покрытый мягкой тканью. По краям у него были кармашки-сеточки. На столе был единственный шар.
Смысл этого устройства оставался мне загадочен и неясен. Почему только один шар?
В смятении отойдя от стола, я принялся обследовать двери и окна. Все как обычно – двери открывались от нажима на рукоять, но выводили они только в другие четыре комнаты, выхода наружу не было. Оказывается, панели открывались искусно вмонтированными в стене кнопками – и за ними был виден мир нового 1891, мир Белой Земли.
Первое что поразило – земли никакой я сначала и не увидел – только небо! Земли как таковой и не было. Дело в том, что мы находились отнюдь не на первом этаже, как можно было себе представить – а,
