Голос его как будто плыл в космосе где-то возле меня. Успокаивающее чувство руки морлока, сжимающей мою, исчезло, но все равно я ощущал его близкое присутствие. Да и о какой «близости» можно говорить, когда я и сам понятия не имел, где, в какой точке пространства нахожусь.
Земная атмосфера между тем прояснилась. Сквозь облака неожиданно проглянули огни городов – вспыхнули и погасли – и вскоре на земле не осталось ни следа человеческого присутствия.
Началась бурная вулканическая деятельность, вспышки следовали одна за другой, тяжелые серные облака поднимались над горными массивами, их понемногу относило в сторону, и, как мне показалось, континенты стали расползаться, оставляя известные со школьной парты позиции. По бескрайним долинам северного полушария развернулась борьба между двумя классами растений – затянувшаяся лет эдак на миленниум. С одной стороны выступали бледные зеленовато-бурые сорняки и лиственные леса, обрамлявшие континенты до самых снежных шапок, с другой неукротимая поросль тропических джунглей. В какой-то момент джунгли взяли верх, и триумфально двинулись от экватора к Северу, пересекли Европу и Северную Америку. Даже в Гренландии зацвели лианы. Затем с такой же скоростью, с какой покоряли земли обетованные, джунгли попятились на свои позиции, а бледная буро-зеленая луговая трава разлеглась по всей северной части континентов.
Расползание и сползание, и даже повороты континентов вокруг оси становились все заметнее. Менялся местный климат на каждом из них, и в соответствии с этим – цвет. Этот континентальный вальс сопровождался бурным вулканическим фейерверком.
Затем континенты сдвинулись навстречу друг другу – словно складывающаяся головоломка, совпадая друг с другом краями разрывов – образуя единый гигантский островок суши, занявший половину земного шара. При этом он стал моментально безводной пустыней.
Один гигантский континент разделился на три почти одинаковых куска. Привычные формы глобуса исчезли – и земля стала совершенно неузнаваемой. Континенты передвигались с места на место, как сервировочные тарелки на скатерти. Глобальная пустыня вдруг взорвалась пышной растительностью, и на сушу вторглись моря.
Земля снова стала терять зеленый цвет – видимо, мы переступили границу появления первых лиственных растений. Вскоре земной шар стал двуцветным – коричневое и грязно-голубое. Жизнь еще бурлила в морях, но и там она упростилась до того, что целый филюм [22] как канула в Лету. Сначала рыбы, потом моллюски, до единственной рыбы, потом до моллюска, до губки, медузы и червей… Наконец, остались лишь тонкие зеленые водоросли, перерабатывающие солнечный свет в кислород. Земля стала каменистой пустошью, атмосфера оскудела и заполнилась ядовитыми газами. Из-под земли вырывались фонтаны огня. Плотные облака окутали планету и моря превратились в лужи. Но и облаков хватило ненадолго: атмосфера становилась все более разреженной, пока не исчезла вдруг совсем. Земная кора засияла каким-то новым, однообразным и совсем неземным красным цветом, больше напоминавшим Марс. При этом постоянно открывались и закрывались оранжевые трещины-швы, похожие на прожорливые рты. О морях уже не было и речи, и разница между сушей и океаном исчезла – осталась только пропеченная корка, над которой точно струйки дыма парили корабли времени.
Затем эта корка раскалилась, став невыносимо яркой – и взорвалась осколками. Молодая земля завертелась на оси, разлетаясь на части!
Несколько из этих осколков пролетели сквозь меня. Пылающий камень безвредно прошел сквозь мою грудь и исчез, кувыркаясь, в космосе.
Вот оно! Мы близились к финишу: теперь осталось только Солнце и бесформенный вихрь газа, вращавшийся вокруг звезды.
Словно рябь прошла по стройным рядам кораблей – они будто бы содрогнулись, провожая родную планету в последний путь.
И я посмотрел, и увидел, что на небе остался всего с десяток звезд, причем непривычно ярких, таких,
