Я смотрел ему в лицо, все еще собираясь с ответом.
Уоллис проводил меня обратно к дому на Квинз-Гейт-Терис.
– Не хочу давить на вас, старина, я знаю, как нелегко решиться на это сотрудничество, ведь это не ваша война – но время ограничено. И все же, что значит «время» в подобных обстоятельствах? А?
Я снова присоединился к товарищам, которые все это время не вылезали из курительной. Взяв стакан виски с содовой у Филби, я откинулся в кресле.
– Этот Купол навис над городом, как проклятие. Разве не странно? На улице непроглядная мгла, а всего только время ленча.
Моисей посмотрел на меня поверх тома, который читал.
–'Опыт от интенсивности, а не продолжительности', – процитировал он. И ухмыльнулся. – Чем не эпитафия для Путешественника во Времени?
– Кто сказал?
– Томас Харди. Твой современник, кстати.
– Не слыхал о таком.
Моисей заглянул в предисловие:
– Да, похоже, его уже нет на свете. А был твой – и мой современник. Он отложил книгу. – Ну, что удалось узнать от Уоллиса?
Я коротко изложил содержание беседы, сказав в заключение:
– Я был рад вырваться, наконец, из этих цепких объятий. Смесь голой пропаганды и сырой политики. Короче, все это попахивает чистейшим дилетантизмом.
Слова Уоллиса углубили чувство безысходности, в котором я пребывал со времени появления в 1938-м. Похоже, в головах молодых британцев и американцев развивалась какая-то антиутопия. Будь я гражданином этого нового современного государства, с иной моралью и системой ценностей, с иными взглядами на социум и положение в нем индивидуума, и я бы, может, принял их сторону.
Впрочем, и я находился во власти несбыточных грез – пока путешествие в будущее не открыло мне глаза на ограниченность человечества.
– Кстати, Нево, – вспомнил я, – Мне довелось повстречаться с тем самым Куртом Геделем, нашим старым другом…
Морлок произнес загадочное журчащее слово на своем водянистом гортанном языке. Он заерзал, потом вскочил с места каким-то животным движением.
Филби даже побледнел, и Моисей вздрогнул и схватился за книгу.
– Гедель? Он здесь?
– Да, он в Куполе. Всего четверть мили отсюда – в Имперском Колледже.
– Реактор-расщепитель, – Вот что это такое, – прошипел морлок. – теперь мне понятно. Он и есть ключ ко всему.
– Не понимаю, о чем вы…
– Слушайте: вы хотите выбраться из этого омута Истории или вам все равно?
Естественно, я хотел – и тому была тысяча причин – не видеть войны, вернуться домой, положить конец этому искажению реальностей, накладывающихся друг на друга, предотвратить безумие Войны во Времени… – Но для этого нужна Машина Времени.
– Именно. Поэтому нам необходимо добраться до Геделя. Вы должны сделать это. Теперь я вижу, в чем тут дело.
– И в чем же?
– Барнес Уоллис заблуждается насчет германцев. Их машина времени – не просто гипотетическая угроза. Она уже построена.
Тут и остальные вскочили из кресел и заговорили одновременно:
– Что?
– Что ты говоришь?
– Это провокация?
– Слушайте, – спокойно произнес морлок. – Мы с вами уже находимся в полосе времени, искусственно созданной германцами.
– Откуда вам это известно?
– Вспомните – я изучал вашу эру в свое время. Согласно вашей древней Истории не было европейской войны в Европе, растянувшейся на несколько десятилетий. Была война 1914 года – которая закончилась в 1918-м, победой Союзников над Германией. А новая мировая война началась в 1939-м, однако начало ее уже иное германское правительство. Новый правительственный кабинет Германии.
Тут я почувствовал слабость в ногах и был вынужден присесть в кресло.
На Филби было страшно смотреть.
– Я же говорил – от этих германцев добра не жди!
– Видимо, – задумался Моисей, эта великая битва, как ее… Kaiserschlacht – была решена в пользу Германии. Это можно было устроить довольно просто, рассчитав предварительно. Допустим, устранение
