Она отрешенно сидела на скамейке внутри павильона, погруженная в глубокое раздумье. Его поразил ее одинокий и печальный облик.
Но ничто не могло омрачить ее манящую красоту. В полумраке павильона ее светлые волосы излучали серебристый блеск. Черты лица отличались классическим совершенством, которое так часто привлекает фотографов, но неизбежно ускользает от объектива.
На ней был светло-сиреневый костюм. Этот нежный цвет выдавал ее беззащитность. У него защемило сердце. Он переступил с ноги на ногу.
Она повернулась, и их глаза на мгновение встретились. Что-то блеснуло в ее взгляде. Страх? Любопытство? Желание? От такой догадки у Сойера перехватило дыхание.
Сойер приблизился к Кейт. Только тогда она встала и, не глядя на него, спросила:
– Ничего, что я попросила о встрече?
– Конечно. Это в порядке вещей.
Они сели на скамейку, отодвинувшись на значительное расстояние, чтобы удобно было разговаривать, повернувшись лицом друг к другу. Однако оба почувствовали себя неловко, когда между ними повисло тяжелое молчание.
– У вас усталый вид, – неожиданно для себя сказал Сойер.
Она вскинула голову, и он почувствовал, что переступилб границу допустимого. Еще раз.
– Это от досады, – призналась она и тут же отвернулась, словно стыдясь излишней откровенности.
Сойер почувствовал неладное. Она и впрямь казалась раздосадованной, но почему-то лишилась привычной самоуверенности.
– Вам, наверное, нелегко далось вынесение приговора.
Ее губы тронуло подобие улыбки.
– Значит, вы читали газеты?
– Думаю, весь город читал газеты.
– Или смотрел телевизор, – удрученно сказала она.
– Я уверен, что ваше решение правильно.
Она нахмурилась:
– Вы серьезно?
– Вы поступили по совести. – Он передернул плечами. – Я и сам стараюсь так работать. Какое мне дело до мнения посторонних?
– Я, к сожалению, не могу позволить себе пренебрегать чужим мнением, – сказала Кейт, поправляя непокорную прядь волос.
Сойер пропустил ее слова мимо ушей. Он заметил, как от этого движения ее блузка натянулась на полной груди. Его бросило в жар. Он хотел ее, понимая несбыточность своего желания.
– Наверное, вы правы, – с трудом выговорил он, скорее догадываясь о смысле ее слов. – Вы, как-никак, вступили в предвыборную борьбу.
– Если я не ошибаюсь, это колкость?
Сойер улыбнулся:
– Восхищен вашей тактикой, уважаемая судья.
Она склонила голову набок.
– Слушая вас, трудно в это поверить.
Он скривил губы.
– С какой стати мне лицемерить?
– В самом деле, с какой стати? – Она пристально посмотрела ему в глаза.
Он только пожал плечами и принялся рассматривать тяжелые грозовые тучи. Надо же было додуматься: тащиться в парк… Хотя, с другой стороны, что-то в этом есть.
– Что вы можете мне сообщить?
Сойер оторвался от созерцания темного неба.
– Я выяснил местоположение монастыря.
– Как я надеялась это услышать!
– Напрасно вы думаете, что это хорошая новость.
Краска отхлынула от ее щек.
– То есть?
– Монастыря больше нет. – Она молчала, и Сойер продолжал: – Теперь на этом месте жилой квартал.
Можно было сообщить об этом по телефону, но Сойер привык считать все деловые разговоры не телефонными. При общении с клиентами или подозреваемыми он предпочитал смотреть им в глаза. Трудно отказаться от старых привычек.
