Я пошевелил руками. Связанные кисти оказались соединены короткой веревкой со щиколотками ног. Вот придумали, изверги, в таком состоянии не убежишь. Ко мне склонился Витек:
– Ну что, Тихон Заколов, вычислили мы твою берлогу. Недолго прятался.
– А я и не прятался, – прохрипело стиснутое горло. – Веревку сними.
– Ослабь, Димон, – распорядился Витек. Петля опустилась. – Так лучше? Тогда поболтаем. Догадываешься о чем?
– Да пошел ты!
– Огрызаешься? Ну ладно, тогда поговорим конкретно. В ту ночь, когда мы с тобой схлестнулись, на Верхней улице был обнаружен труп важной городской шишки. Его туда подбросили. На следующий день в таксопарке менты расспрашивали, кто, мол, видел подозрительную тачку в указанное время в указанном месте. Я сразу тебя вспомнил! Из-за тебя, мудилы, я крыло помял, а Димон фару кокнул! А до этого резину сжег. Помнишь?
Вот это поворот! Сразу про труп! Значит, это про них намекал Сашка.
– Витек, – я старался держаться невозмутимо, – тачками вы сами поцеловались, без моего участия. А за первый инцидент я давно извинился.
– Извинился он! Интеллигентик выискался! Твое извинение на хлеб не намажешь. А мы на бабки попали. Теперь из зарплаты год вычитать будут.
– Ты ему про труп дальше разъясни, – посоветовал из-за спины Димон.
– Да, отвлеклись. Я ментам сразу выложил, что видел подозрительную «Волгу» белого цвета. Неслась как угорелая, правил не соблюдала. Когда она проезжала в сторону Верхней улицы, на заднем сиденье был пассажир. Странный пассажир, трупаком лежал. А возвращалась обратно – трупака не было. Очень они этим заинтересовались, я тебе скажу. Все расспрашивали меня, расспрашивали. Но про номерочек я промолчал. Дай, думаю, сам разыщу парнишку. Может, ему со мной приятнее будет повидаться, чем с милицией. Ты усек, что я твой номерок запомнил? Вот и свиделись! – Таксист радостно похлопал меня по плечу. – Что ты скажешь на эту историю?
– Ерунду какую-то несете, – попытался отшутиться я. – Трупы, машины… Как в кино! А я-то тут при чем?
– Я поначалу тоже так подумал, что ты ни при чем, молод еще для таких дел. Но все равно решил кинуть наживку ментам, пусть урода поймают, помучат по-своему. Ты нас в расходы ввел, пусть они над тобой поизмываются. В наше время страдает ведь не тот, кто виноват, а тот, про кого думают, что он виноват. Если я дам нужные показания, и Димон подтвердит, то милиция это дело с удовольствием на тебя спишет. Димон, ты как думаешь?
– Ментам палец в рот положи – руку по локоть оттяпают.
– Вот! Это народная мудрость, а не наша придумка. Я хотел им сразу и номерочек назвать, и твои приметы изложить, но пока рассказывал – как молотком тюкнуло! – Витек показал пальцем на темечко, куда, по его мнению, пришелся незримый удар. – А ведь все сходится на парнишке: и время, и место, и манера его дерганая. Я даже припомнил, что на заднем сиденье у тебя двое были. Я как раз напротив их дверцы затормозил. Один вдрызг пьяный, а другой сильно перепуганный. А что, если этот пьяный и был тем самым важным трупом?
– Ерунда! – вяло возразил я, стараясь, чтобы не дрогнул голос. – Полная чушь!
В голове помутнело, ко рту подступила тошнота. Жутко захотелось пить, апатия растекалась по телу сладким сиропом.
– А не скажи! – наседал таксист. – Главное, что очень складно вырисовывается. Мы в милиции все чинно изложим – тебя за цугундер и в каталажку. Там и запоешь песенки про чушь и ерунду. Небось с уголовниками еще не встречался, маменькин сынок.
Последняя фраза про маменькиного сынка меня неприятно задела. Я уже три года жил самостоятельно, вдали от родителей, и сам порой мысленно называл расхлябанных несобранных сокурсников, живущих под крылышком заботливых мамаш, маменькиными сынками. А тут такая несправедливость со стороны озабоченного убытками таксиста. Ну, раскусил он меня, против этого возражать даже не хотелось. Лучше молчать. Но причем здесь маменькин сынок! Я заерзал в кресле и напряг мышцы рук. Ага! Путы на запястьях нетугие. Ладони двигаются, пальцы шевелятся, а вот и узел. Надо выиграть время.
– А ты, Витек, с блатными что, часто общаешься? – Ногти вцепились в сердцевину узла.
– Бывает. Перетираем дела. Мы же таксисты. Вокзал, аэропорт – там без них не обойтись. Мы калачи тертые. А ты, пацан, коль попадешь к уркам в камеру, не позавидую.
До камеры еще дожить бы, подумал я, глядя на пустынную дорогу. Для чего меня вывезли связанного в ночной лес? Этот вопрос сейчас важнее. А узел все не поддавался.
– Что вы от меня хотите? – спросил я, изобразив испуг.
– Вот! Другой разговор пошел. – Витек нетерпеливо потер руки. – Мне в целом на милицию насрать. У меня свои интересы. Ты нам машины изуродовал. Факт! Ты нам, гад, настроение испортил, нанес моральный ущерб! За это, парень, надо платить. А иначе мы заложим тебя с потрохами. Что было и не было, расскажем. Чего надо для следствия, то и сочиним. Там намекнут, а мы подтвердим.
– А по башке зачем долбанули и сюда привезли?
– Парень ты бойкий, я уже пригляделся. С тобой лучше вот так вести разговор, с петлей на шее. Быстрее информация дойдет.
– Юлиус Фучик. «Репортаж с петлей на шее».
– Чего бурчишь?
– Книга такая есть про фашистов.
– Ишь ты, грамотей! Мы не фашисты, а советские граждане. А вот ты, может, и впрямь убийца? Зачем нам рисковать? Потому удавку и накинули.
Его слова меня натолкнули на неожиданную мысль. Двое таксистов подозревают во мне убийцу и поэтому осторожничают. Так зачем их разочаровывать, не лучше ли сыграть на этом. Я взбодрился, даже пальцы стали орудовать шустрее, петля выходила из узелка.
– И сколько вы хотите бабок? – спросил я, делая вид, что чешу ногу.
– Мелочь. За все про все – полторы штуки получается. Мы по-божески посчитали.
– Полторы тысячи рублей с бедного студента! А у меня стипендия, к вашему сведению, – сорок шесть рублей. Это сколько месяцев мне придется отдавать, вы посчитали? Почти три года.
– Нас не колышут твои проблемы, студент! – визгливо повысил голос Витек. – Ты возьмешь эти бабки у своих предков или приятелей! Да, кстати, мы тебя обыскали, пока ты дрых, и восемьдесят рубликов нашли. Они пойдут в счет долга, мы честные. Так что осталось тысяча четыреста двадцать. Неделя срока тебе, студент! Или тюрьма! Выбирай.
– Да-а, простому студенту трудно потянуть такую сумму. – Я выразительно покачал головой. – Не знаю, что бы я делал, будь обычным студентом. Возможно, расплакался и утопился. В великой реке Волге.
– Чего ты несешь?
– Но вам повезло, я не привык плакать. Я привык выполнять те задания, за которые мне отваливают приличные куски. – Мои глаза уткнулись в застывшее лицо таксиста. – Ты угадал, Витек. Это я пришил местного чинушу и сбросил его на скамейку. Потому что получил такой заказ. Я – киллер, работаю на Отарика Тбилисского. Слышал такого? Он для вашего города тоже не последний гость.
– Киллер – это что? – пугливо спросил Димон из-за спины. Я чувствовал резкий запах пота, прошибшего толстенького таксиста.
– Киллер – это убийца. Надо знать языки. Наемный убийца. Отарику не понравится, если кто-то посягнет на его человека. А я у него на особом счету.
– Да он фигню несет! – картинно возмутился Витек, но в глазах под осевшими бровями застыла настороженность, скобки усов вытянулись вниз. – На понт берет.
– Димон, мой кошелек у тебя? – спокойно спросил я.
– Да.
– Я так и думал. Отогни подкладочку под кармашком и достань записку… Ну, достал? А теперь прочти.
Зашуршала бумага.
– Что там? – торопил занервничавший Витек. – Читай!
