– Доказывайте.
– Докажем, докажем, – пообещал раздраженный старший лейтенант, закуривая сигарету.
– Только учтите, что данной фразой, вы усложнили свою задачу. По сути, вы сделали два утверждения. Первое, вам придется доказать, что Софья Данина моя родная мать. И второе, что я виновен в ее смерти.
– На что вы намекаете? Софья Евсеевна не является вашей родной мамой?
– Это не я, это вы намекаете. Если бы вы сказали: Константин Данин виновен в убийстве Софьи Евсеевны Даниной – это не имело бы значения. А так, вам придется дополнительно доказывать утверждение о родстве. Я всего лишь призываю к точности формулировок.
Оперуполномоченный с удивлением и некоторым испугом изучал задержанного. Кто перед ним? Циничный монстр или бездушный ученый, ничего не видящий дальше цифр и математических знаков? Убита его мать, он под подозрением, но это не мешает ему спокойно рассуждать об абстрактных понятиях, подменяя сущность произошедшего утонченными издевательскими формулировками. Вызывая к себе Данина, Стрельников намеревался зафиксировать показания о пропаже статуэток и ходатайствовать перед следователем прокуратуры об освобождении задержанного. Но, натолкнувшись на дерзкое поведение и завуалированное умными словечками высокомерное хамство, изменил свое решение. Пусть Данин еще посидит, помается. Пусть в нем перегорит напускная бравада, и через денек-другой гениального математика прорвет на откровенность. Тюрьма и не таких обламывала.
С позабытой меж пальцами тлеющей сигареты на стол обвалился столбик пепла. Стрельников шумно дунул. Пепельные снежинки осели на рукаве Данина. Тот стряхнул их и невозмутимо поинтересовался:
– Так вы готовы доказать свое двойное утверждение?
– Всему свое время, – сдержал раздражение старший лейтенант. – Даже в математике некоторые доказательства ищут годами. Например, пресловутая теорема Ферма. Говорят, вы бросили работу ради нее.- Стрельников захотелось побольнее уколоть неуступчивого математика, и он язвительно спросил: – Вы конечно доказали это средневековое утверждение?
Данин загадочно молчал.
– К чему такая скромность, Константин Яковлевич. Явите миру чудо своего гения.
Математик смотрел на свои сцепленные руки.
– Вас ждет всемирная слава! – подзадоривал милиционер. – Неужели вы не мечтаете о ней? Она сулит счастье и достаток.
– Счастье не в славе, – неожиданно обронил математик. На мгновение на его лице проявилось беззащитное детское выражение. Чувствовалось, что произнесенная фраза была далеко не случайной.
– А в чем же? Деньги, я гляжу, вас тоже не интересуют. – Старший лейтенант проникновенно заглядывал в карие глаза математика. – Что заставляет вас зарываться в расчеты и тратить на них лучшие годы жизни? Ради чего? Ведь вы даже с женщинами не встречаетесь.
При упоминании женщины по губам математика проскользнула светлая улыбка. Но только на миг. Затем его лицо вновь окаменело.
Стрельников поймал себя на мысли, что постоянно думает о головоломке про лампочку и три выключателя. Он поделился задачей с некоторыми коллегами, но самое умное, что услышал в ответ: 'А ты в стенке дырочку просверли'. Сейчас перед ним сидел ненормальный хлюпик, прикидывающийся гением. Милиционер решил уколоть его.
– Данин, если вы такой умный математик, решите быстро детскую задачу. Лампочка. В соседней комнате три выключателя, один из которых соединен с ней. Как определить, какой именно, если можно посмотреть на результат своих действий только один раз?
В глазах Данина мелькнула искорка оживления.
– А зайти в комнату с лампочкой можно?
– Я же сказал.
– Вы сказали – посмотреть.
– Конечно можно!
– Тогда эта задача к математике не имеет отношения. Она из области физики.
– Это отговорка? Вы не знаете ответ?
– Знаю.
– Так скажите! Прославьтесь хоть здесь, перед глупыми ментами!
– Вы опять о славе? Слава – ничто, по сравнению с ликованием души в момент озарения. Решите сами эту головоломку, и вы поймете меня.
– А кто вам сказал, что я не знаю ответа? – набычился Стрельников.
– Я вам достаточно подсказал, – отрезал математик и повернулся к окну.
Уязвленный милиционер исподлобья смотрел на гордый профиль Константина Данина, пытаясь вывести его из равновесия долгим угрюмым молчанием. Но математик даже не повернулся.
– Хорошо! – с особым нажимом произнес старший лейтенант, имея в виду прямо противоположное значение этого слова. – Любите четкость, перейдем к конкретным вопросам! Ваша мать Софья Евсеевна перед смертью успела написать букву Ф. В луже. Прямо на полу. Несомненно, она хотела сообщить что-то важное. Скорее всего, имя убийцы. Чье имя она не закончила?
Данин равнодушно пожал плечами. Милиционер попробовал подсказать:
– Может быть, Феликс? Феликс Базилевич? Он интересовался антиквариатом или вашими исследованиями? Или она хотела написать фамилию? Я тут посмотрел список ваших бывших коллег и знакомых. Есть Феофанов и Фищук. Что вы скажете о них?
Данин отстраненно глядел куда-то вниз и в сторону. Казалось, он погрузился в раздумья и не замечал присутствия в комнате назойливого оперативника.
– Феофанов во время убийства был в командировке. Мы проверили. Остаются Феликс Базилевич и Михаил Фищук. У каждого из них сомнительное алиби. Но и улик против них нет. Кто же этот Ф?
– Ферма не гнался за славой, – почти беззвучно прошептал математик, думая о чем-то своем.
– Вы назвали Ферма? Тот самый Ферма? Его дух вернулся с того света и укокошил бедную старушку за ваши многолетние измывательства над его теоремой?
Математик молчал. Стрельников ждал, пока его терпение не иссякло.
– Да что же вы не хотите нам помочь! – выкрикнул он. – Ну, всё! С меня хватит! При всем уважении к просьбе вашей учительницы Вишневской, я не могу вас выпустить. Факты пока против вас. Теперь общаться с вами будет следователь прокуратуры. Я устраняюсь.
'Слава. Наивные люди придают ей слишком большое значение, – думал Константин по пути в камеру. – Слава – это не мягкий диван, а острая пика. Она возносит над толпой, придает жгучие ощущения, но в любой момент может и проткнуть. Я уже побывал на ее острие и не горю желанием оказаться там вновь. Сладкая радость открытия, красота удивительного решения – вот ради чего стоит жить'.
Со школьных лет Костя Данин любил решать задачи, его тянуло к ним. Он с самозабвенным упоением погружался в математические проблемы, переносясь в другое измерение, недоступное окружающим. Чем мудренее и заковыристее была задача, тем слаще будет победа над ней. Поиск сокровенного доказательства для него сродни путешествию по заколдованному дворцу в кромешной темноте. Вот он проникает в него, наощупь исследует ускользающие детали. Они разрозненны и мало о чем говорят. Полная картина никак не складывается. На помощь приходит упорство и воображение.
Хороший математик – это трудяга, обладающий безграничным воображением. Он должен зрительно представить то, что невозможно изобразить никакими средствами кроме чисел и условных обозначений. Шаг за шагом он начинает разбираться в расположении комнат невидимого дворца, осязает предметы интерьера и, наконец, находит выключатель. Свет вспыхивает, и перед ним разом предстает всё великолепие таинственного помещения.
Ради таких потрясающих 'вспышек' он и живет. Впечатления от них не сравнимы ни с одной банальной людской радостью или всеобщей славой. И чем сложнее поставленная проблема, тем грандиознее открывающийся дворец. Маленькая задачка похожа на избушку, средняя – на дворянскую усадьбу, большая – на царские хоромы. Старинные нерешенные задачи представлялись Константину запущенными средневековыми замками.
Такой явилась для него и Великая теорема Ферма. Это неприступный рыцарский замок на высокой
