букву? Что она хотела сказать? Эта деталь никак не вяжется с версией следствия.
Теплые струи успокаивали. Равномерный шум воды приводил мысли в порядок.
Допустим, Ф – первая буква имени убийцы. Тогда кто? Феликс Базилевич? Это самый старый и, по сути, единственный друг Константина. И в школе, и в университете, и в первые годы научной работы они всегда были рядом. Инициатива шла от Феликса. Константин бы мог обойтись без него, а Феликс – нет. Конечно, Базилевич использовал гениальные способности друга, но и помогал ему во многих практических вопросах. Он публиковал совместные статьи, подсуетился на счет ускоренной защиты диссертаций. Испытывал ли он зависть к гениальным решениям Данина? Валентина Ипполитовна помнила болезненный взгляд юного Феликса, когда Костя опережал одноклассника на школьных олимпиадах. Но этим всё и ограничивалось. Никаких внешних проявлений или несдержанных выходок Базилевич себе не позволял.
А ревность? Могла ли она послужить причиной трагедии? Базилевич со школьных лет навязчиво ухаживал за Татьяной Архангельской, но она выбрала Данина. Возможно, он затаил обиду. Хотя несколько лет назад он сполна отыгрался. Феликс увел жену Константина, но это не сильно изменило их отношения. Татьяна сама сделала сложный выбор и женской хитростью, помноженной на обаяние, сумела сохранить приятельские отношения всей троицы. Феликс всегда был вхож в дом Даниных. Его хорошо знала Софья Евсеевна и конечно не опасалась школьного друга своего сына. Она могла сама впустить его в квартиру. Хотя нет. Дверь открыли отмычкой. Эта деталь как-то не вяжется с Базилевичем.
Кто еще на Ф? Михаил Фищук? Он на несколько лет моложе Данина, сошелся с Константином в университете. Влюбленный в математику Фищук обожал Данина, носился с его работами, готов был во всём помогать своему кумиру. Они подружились, когда после неудачной попытки доказательства теоремы Ферма Фищук с энтузиазмом бросился исправлять просчет Данина. Ему это не удалось, но Константин оценил поддержку молодого человека. Фищук не раз бывал в его квартире, особенно часто после ухода Базилевича из института. Софья Евсеевна должна была его запомнить.
Валентина Ипполитовна пожалела, что толком не побеседовала с Фищуком сегодня. А всё из-за Лёвы Амбарцумова. Он заявил о большой стоимости статуэток, сбив ее тем самым с первоначальной версии.
Густая пена ароматного геля, подгоняемая горячей душевой водой, нехотя сползала по телу женщины. В какой-то момент Валентине Ипполитовне послышался одиночный стук в дверь, словно кто-то задел тонкую перегородку чем-то твердым. Она отвела шипящие пучок струй в сторону. Нет, этого не может быть. Она одна в запертой квартире. Ей показалось.
Мысли вернулись к Лёве Амбарцумову. Как хорошо он разбирается в антиквариате: цены, заводы, клейма. А ведь и в школу он приносил какие-то дефицитные диски, кассеты, плэйеры и продавал их одноклассникам. Его даже шутливо звали – наш Фарцовщик.
На бывшую учительницу нахлынуло волнение. Фарцовщик! Тоже на Ф!
Софья Евсеевна вполне могла запомнить Лёву под таким прозвищем, школьные клички очень живучи. Амбарцумов приходил к ним на квартиру два года назад, и она знает, как он выглядит сейчас. А что, если статуэтки – только хитрая уловка, возможность сбить следствие на ложный путь? Или маленький довесок к основной ценности? Да и стоимость их известна лишь со слов Амбарцумова.
Валентина Ипполитовна отключила душ, ступила на мягкий коврик и потянулась за широким полотенцем. В наступившей тишине она отчетливо услышала в глубине квартиры легкое покашливание. Женщина вздрогнула, судорожно прижала полотенце к груди. Она глядела в запотевшее зеркало и видела там размытый силуэт. Ей показалось, что фон в мутном зеркале темнеет. Холод пробежал по ее спине. На мокром теле мгновенно проявились гусиные пупырышки. Кто-то открывает дверь в ванную!
Она обернулась и обеими руками схватилась за дверную ручку. Полотенце свалилось на пол. Женщина тянула ручку на себя, боясь, что дверь откроется. Многоликий страх, как осьминог, накинулся на нее. Она испугалась за свою жизнь, ужаснулась факту присутствия незнакомца в своей квартире, и боялась оказаться перед ним голой. Через минуту последнее обстоятельство пересилило.
Валентина Ипполитовна накинула халат, туго завязала ремешок, сжала похолодевшими пальцами фен с ручкой, выставив его перед собой словно фантастический пистолет. Что делать? Отсидеться в ванной или подсмотреть, что творится в квартире?
Она прислушалась. Тишина. Шагов и кашля больше не слышно. Лишь капает по эмалированной ванне не полностью закрытый кран. Валентина Ипполитовна осторожно надавила на рукоять дверной защелки. Но дверь не поддалась! Это по-настоящему рассердило женщину.
Страх был отброшен. Она с силой затрясла рукоять и заколошматила в дверь. В квартире раздался звон разбитого стекла и торопливые шаги. Валентина Ипполитовна от возмущения, что кто-то хозяйничает в ее квартире, выкрикнула 'Ах, так!' и затормошила хлипкую дверцу с такой силой, что казалось, она вот-вот вывалится вместе с коробкой. От безудержной тряски за дверцей что-то шлепнулось, и она открылась. На полу валялся стул, подпиравший ручку.
Валентина Ипполитовна оказалась в коридоре. И вновь страх парализовал ее тело. Темная квартира показалась неведомым опасным хищником. Учительница собралась с силами, чтобы сделать несколько шагов к выключателю, как вдруг из ее комнаты выскочил человек в капюшоне.
На секунду он замер и повернулся к ней.
27
Молодой преподаватель Стэнфордского университета Пол Коэн ощущал крайнюю степень возбуждения. Его покалывало изнутри, мышцы нервно сжимались, глаза искрили, он не мог усидеть на месте. И тому была весомая причина. Пол первым в мире доказал то, что долгие годы не удавалось никому.
Более тридцати лет назад корифей математической логики Курт Гёдель предсказал, что существуют утверждения, которые невозможно ни доказать, ни опровергнуть. И вот это мрачное для всех ученых пророчество сбылось. До сегодняшнего дня теорема о неполноте Гёделя оставалась изысканной логической абстракцией, но теперь перед Коэном лежало строгое доказательство, что одну из кардинальных проблем математики, которые великий Гильберт сформулировал на рубеже двадцатого века, невозможно решить.
Это результат являлся новой вехой в истории науки. Однако не слишком радостной. Отныне человечеству придется признать, что в мире есть неразрешимые проблемы. Неразрешимые ни сейчас, ни когда-либо в будущем!
Первым, с кем Пол Коэн решил поделиться своим открытием, был, конечно же, Курт Гёдель. Тот, кто вдохновил молодого математика на кропотливое исследование, должен был получить подтверждение своего гениального предвидения из первых рук.
Пол Коэн поспешил в аэропорт Сан-Франциско. Винтокрылый 'Боинг' за несколько часов перенес его с Западного побережья США на Восточное. И вскоре сигарообразное оранжевое такси въехало в известный на весь мир университетский городок Принстон.
Дверь профессорского домика открыла озабоченная жена Гёделя Адель, с которой Пол созвонился из аэропорта. Она предупреждала, что Курт нездоров, но только сейчас Коэн услышал страшный диагноз: паранойя. Курт Гёдель, сохранивший ясный математический ум, маниакально опасался отравления. Он доверял только своей жене.
Долгожданная для Пола Коэна встреча началась и завершилась в одно мгновение. Скрипучая дверь профессорского кабинета приоткрылась, оттуда высунулась сухая ладонь, выхватила рукопись Коэна и тут же исчезла. Ошеломленный Пол не успел даже разглядеть Гёделя. Дверь с шумом захлопнулась. Адель смущенно пожала плечами, давая понять гостю, что на сегодня аудиенция закончилась.
Весь следующий день Пол Коэн пребывал в неведении: поймет пожилой Гёдель его статью или нет? Вечерний звонок Адель развеял его сомнения. Гёдель любезно приглашал Коэна на чаепитие. Учитывая манию профессора, это был совершенно удивительный жест доверия.
Беседа между двумя математиками началась неожиданно.
– А что, если теорема Ферма тоже недоказуема? – задал вопрос Гёдель и тут же рассмеялся сухим
