смехом, больше похожим на мелкий кашель. – Это многое бы объяснило в ее трехсотлетней истории. Не так ли?
– Я знаю, что с помощью современных электронно-вычислительных машин…
– Сколько месяцев потратили Эйлер и Гаусс впустую! – продолжал смеяться Гёдель. – А Коши? Как бедняга старался. Десять лет – и безрезультатно!
– Благодаря электронно-вычислительным машинам теорему Ферма доказали для всех степеней вплоть до пятисот, – поспешил высказаться Коэн.
– Да хоть до миллиона! – Гёдель оборвал смех и неприязненно спросил: – Разве вы не знаете, что бесконечность всегда больше любого целого числа?
– Конечно, профессор, – кивнул Коэн.
Однако ответ Гёделя не убедил. Он с пугливым недоверием смотрел, как собеседник протягивает руку за чаем, ведь рядом стояла его личная чашка! Дальнейшая беседа не заладилась. Гёдель подозрительно следил за каждым движением Коэна и всё дальше отодвигался от общего столика. К продуктам он больше не притронулся.
– Как вы находите мою работу, профессор? – попытался разрядить гнетущую обстановку Пол Коэн. – Она блестяще подтверждает вашу знаменитую теорему о неполноте.
– Да, – хмуро ответил Гёдель, не поднимая взгляда от стола.
– Не всё в математике можно доказать.
– Не только в математике, – пробурчал пожилой ученый и удалился в свой кабинет.
Хлопнула дверь, со скрежетом провернулся ключ в замке. Подоспевшая Адель постаралась сгладить неловкость.
– Вы ему очень понравились, Пол.
Коэн растерянно улыбался.
Слова маститого ученого о теореме Ферма надолго врезались в память молодого Пола Коэна. А вдруг, эта теорема действительно недоказуема, и тысячи математиков сотни лет напрасно бьются над ее решением? А если гениальный Ферма это знал? Тогда Великая теорема превращается в самый грандиозный розыгрыш тысячелетия! Ученые, не покладая сил, стремятся достичь невозможного. Они спешат к оазису, который неизменно оказывается миражом! И конца этой драме не видно.
Годы спустя, когда с помощью быстродействующих ЭВМ было показано, что теорема Ферма справедлива для всех степеней вплоть до миллиона, Коэн продолжал убеждать коллег, что это нисколько не приблизило ученый мир к полному доказательству. В миллионе всего шесть нулей, а в числе гугол – сто. Гугол превосходит количество всех микрочастиц в известной нам части вселенной. А число гуголоплекс, десять в степени гугол, невозможно записать, если всю материю вселенной превратить в бумагу и чернила. Но даже гуголоплекс ничто по сравнению с бесконечностью. Всегда существует вероятность, что есть некое еще большее число, при котором Великая теорема неверна.
С ним, конечно, соглашались. Скептики искали неуловимый контрпример, опровергающий утверждение Ферма. А математики-оптимисты вступали в битву за полное доказательство, не допуская мысли, что Великая теорема Ферма, возможно, попадает в категорию неразрешимых проблем человечества, предсказанных Гёделем.
Сам Курт Гёдель, принимавший пищу только из рук жены, скончался вскоре после ее смерти от недоедания.
28
Зловещий вид грабителя в собственной квартире заставил женщину окаменеть. Она даже не могла крикнуть, чтобы позвать на помощь.
Но встреча продлилась лишь мгновение. Незнакомец метнулся к входной двери, распахнул ее и с топотом ссыпался вниз по лестнице.
Валентина Ипполитовна привалилась к стене и некоторое время с трудом переводила дух. Через пару минут она осторожно заглянула в свою комнату и включила верхний свет. На полу среди бумаг валялась настольная лампа. Осколки разбитого плафона разлетелись по углам комнаты. Все ящики стола были выдвинуты, их содержимое переворошено.
Закрыв входную дверь на цепочку, чего никогда ранее не делала, Валентина Ипполитовна вернулась в комнату и навела порядок. Вскоре ей стало ясно, что непрошенный гость похитил все рукописи Данина и старую книжку о теореме Ферма.
Учительница задумчиво опустилась в кресло и прошептала:
– Все-таки дело в Великой теореме.
Она подумала, что предсмертная буква Ф перевешивает какую-то сомнительную отмычку. Не зря она беседовала с бывшими коллегами Данина и демонстрировала им его рукописи. Кто-то клюнул на ее приманку. И этот кто-то виновен в убийстве матери Константина. Теперь она знает, что его зовут на букву Ф, и он кашляет.
Она вспомнила сутулую фигуру Фищука. По комплекции он похож на того, кто промелькнул в коридоре. И свитер на нем был с высоким воротом. Фищук стремился прикрыть горло от простуды!
Валентина Ипполитовна схватилась за телефонную трубку. Первым ее желанием было позвонить Виктору Стрельникову и попросить срочно навестить Михаила Фищука. Но, вспомнив самоуверенный тон старшего лейтенанта, его нежелание продолжать беспочвенные разговоры о теореме Ферма, учительница набрала домашний номер Татьяны Архангельской.
– Танечка, добрый вечер. Я не поздно?
– Ну, что вы, Валентина Ипполитовна.
– Мне нужен домашний телефон Михаила Фищука.
– А что случилось? – уловив тревогу в голосе учительницы, поинтересовалась Татьяна.
– Потом расскажу. Мне нужно срочно проверить, дома он или нет.
– Я не знаю его домашний. Мы с ним почти не общаемся.
– Спроси, пожалуйста, Феликса.
– А его еще нет. Бизнесмен – самая вредная профессия. У них совершенно ненормированный рабочий день. Может явиться за полночь, а чуть свет уже умотать, – горько пошутила Татьяна. – Мне кажется, у меня где-то лежал список мобильных телефонов сотрудников института. Я поищу?
– Да, я подожду.
'Как же узнать, где он? – терялась в догадках Валентина Ипполитовна. – Если он дома, то у него стопроцентное алиби. Ох уж эти современные электронные штучки. Они только помогают преступникам'.
– Нашла! – появился в трубке радостный голос Архангельской. – Диктую.
Валентина Ипполитовна записала номер, однако попросила:
– Таня, будет лучше, если ты сама ему позвонишь.
– А что я ему скажу?
– Скажи, пусть срочно переключит телевизор на пятый канал. Там про ваш институт показывают.
– Да? Я сейчас тоже включу.
– Нет. Танечка, ты сначала позвони, а трубку городского не клади. Я тебя очень прошу.
В динамике отчетливо брякнуло – трубку опустили на столешницу. В отдалении, словно из-за стены, послышался голос Татьяны. Потом она вернулась к телефону и потерянно сообщила:
– Я дозвонилась и сказала всё, что вы просили.
– И что он?
– Ответил, что ему это не интересно и отключился.
– А ты слышала какой-нибудь фон?
– По-моему нет.
– Может, он шел по улице или ехал в машине?
– Я не прислушивалась. Мы очень коротко поговорили. Но голос его звучал четко. Что случилось,
