себя чувствуете?
– Голова пока кружится. Но для меня главное, что ноги целы. А вот лицо… У тебя есть зеркало? Хочу на себя посмотреть.
– Вы прекрасно выглядите. Бинт вас совсем не портит. – Архангельская порылась в сумочке, картинно всплеснула руками. – Забыла зеркальце. В следующий раз принесу.
– В следующий раз я дома посмотрюсь.
– Нет-нет-нет, и не думайте! Я договорилась с врачами, чтобы вас как следует подлечили. С травмами головы не шутят. Полежите здесь сколько требуется. У вас сложный перелом, тяжелое сотрясение, швы надо контролировать, повязки менять. И не возражайте! Здоровье важнее.
– А видеозапись? – вспомнила Вишневская.
– Я сам посмотрю, – пообещал Стрельников и озабоченно вздохнул. – Тут такое происходит…
Он переглянулся с Архангельской. Та предупреждающе задвигала глазами.
– В чем дело? – встревожилась Валентина Ипполитовна.
– Над головоломкой вашей мучаюсь. О лампочке и трех выключателях. – Нашелся опер, понимая, что волновать пожилую женщину известием об Амбарцумове сейчас не время. – Все комбинации включения- выключения перебрал. Не понимаю, в чем тут хитрость?
– Ваши мысли заняты выключателями, а надо думать о лампочке. Придите домой, включите свет и изучите лампочку.
– Обыкновенную лампочку?
– Да-да. Ту самую, что освещает вашу комнату.
Оперативник взглянул на потолок, Где горели люминесцентные лампы, перевел взгляд на часы.
– Мне пора. Дел много. А вы, если вспомните названия часов…
– Если бы я увидела картинки. С циферблатами.
– У меня дома есть каталоги часов. Феликс одно время увлекался. Я принесу, – пообещала Татьяна.
Через день Архангельская вновь навестила учительницу.
– Зеркальце принесла? – встретила ее требовательным вопросом Вишневская.
– Ах, вот вы какая. Любоваться собой желаете. Почему фрукты плохо едите? – сделала замечание Татьяна, вываливая новую порцию гостинцев. – Пожалуйста, любуйтесь.
Она протянула пудреницу. Валентина Ипполитовна повздыхала и вернула зеркальце.
– Краше в гроб кладут.
– Типун вам на язык! Что вы такое говорите. – На край кровати шлепнулись два толстых журнала. – Вот, каталоги часов. Но здесь только импортные.
Валентина Ипполитовна водрузила очки и принялась листать глянцевые страницы с крупными фотографиями часов.
– И зачем столько напридумывали? Мои старенькие тоже не отстают.
– Это игрушки для богатых. Феликс, как стал зарабатывать, каждый год себе новые покупает.
Валентина Ипполитовна припомнила свои страхи перед тем, как войти в метро. Преследовал ее кто-то или нет? Она прищурилась поверх очков.
– А ты одна приезжала ко мне на встречу? Или вместе с Феликсом?
– Конечно одна.
– Да-да, он еще спал, ты говорила.
– Как я стала собираться, сразу вскочил. Поговорил по телефону и умотал. Представляете? И это в субботу! – Татьяна вздохнула. – Бизнес, бизнес…
– Ты еще про книжку упомянула. Старую, про теорему Ферма. Откуда она у него?
– Так вы же сами ему подарили, Валентина Ипполитовна! Еще в школе. Феликс детективов не читает, говорит, что математические загадки интереснее. А в чем дело?
– Показалось, – небрежно шевельнула здоровой рукой учительница. Вновь зашуршали страницы каталога. На одной из фотографий она задержалась и воскликнула: – Вспомнила! На часах была буква М, как у 'Макдональдса'. Вот!
Татьяна Архангельская взглянула на модель, на которую указывал палец учительницы. Это были швейцарские часы марки 'Maurice Lacroix'. Ее сердце тревожно забилось. Она прекрасно знала, что у Феликса были точно такие же.
– На вас… Вас толкнул человек с такими часами?
– По крайней мере, он не пытался меня удержать.
– Вы точно помните?
– Буква М с закругленным верхом очень похожа на те, что вешают над 'Макдональдсами'. Поэтому она мне и врезалась в память. А что?
Вишневская внимательно наблюдала за бывшей ученицей.
– Ничего. Это дорогие часы. Не у каждого они есть.
– Тем лучше. Помнишь, Виктор Стрельников говорил, что если редкие…
– Легче будет найти хулигана.
– Или преступника, который заранее это спланировал.
– Преступника? – Архангельская вздрогнула. – Кому вы могли помешать?
Валентина Ипполитовна припомнила задачку о лампочке и трех выключателях. Трое подозреваемых на букву Ф и убийство. Два 'выключателя' она уже дернула. По-видимому, безрезультатно. А вот третий…
В тот день ей так и не удалось посмотреть видеозапись камер метрополитена. Если третий Ф засветился в этом районе в день убийства Софьи Даниной, то не осталось бы почти никаких сомнений. Запись обещал посмотреть Виктор Стрельников. Возможно, он уже это сделал.
Не поднимая глаз, Вишневская попросила:
– Татьяна, позвони, пожалуйста, Стрельникову, скажи о марке часов. Я такую модель даже не выговорю.
– Конечно позвоню.
Валентина Ипполитовна решила сменить тему разговора.
– Как ты думаешь, когда меня выпишут из больницы?
– Думаю, что скоро.
– Как поживает Феликс? Какой сюрприз он привез тебе из Испании?
– Большой, очень большой, – грустно ответила Архангельская.
– Не хочешь говорить?
– Он купил там дом.
– Вот это сюрприз! Почему так безрадостно?
– Феликс предлагает уехать туда. Хотя бы на время.
– Зачем?
– У него в Питере возникли сложности. Хочет переждать.
Женщины задумались. Вишневская об услышанном. Татьяна Архангельская о часах 'Maurice Lacroix', о странном возбужденно-пугливом поведении мужа после возвращения из Испании, о его категорическом нежелании навестить старого друга Константина Данина.
– Что вам привезти в следующий раз? – задала перед уходом дежурный вопрос Татьяна.
Вишневской показалось, что бывшая ученица не слушала ее ответ.
44
Мягко скрипнула вытертая до белизны кожа старого дивана. Константин поднялся с излюбленного места, прошлепал на кухню. На полу местами сохранился белый контур, неумело стертый им по возвращении из милиции. Находиться в квартире одному Данину было непривычно. Хотя он любил одиночество и с детства предпочитал затворничество любой компании, но всегда где-то рядом находилась мать или жена,
