Я положила в его тарелку кусок пирога и буженину. Попробовав, он с недоверием посмотрел на меня:
– Слушай, я такие пироги только у бабушки ел! И думал, что секрет приготовления утерян!
– Ладно тебе, ты меня всегда так хвалишь! Давай уже выпьем, проводим год, как положено.
Простуда давала о себе знать, и аппетита у меня не было вовсе. Я лениво ковырялась вилкой в тарелке с салатом.
Павел удивился:
– Слушай, гостей ты не ждала, сама, я вижу, тоже ничего не ешь, для кого же ты тогда это все наготовила?
Я тихо сказала:
– Привыкла так. Положено, понимаешь, в праздники пироги печь. Не беспокойся, не пропадут: если их разогреть, еще вкуснее получится.
Он хмыкнул:
– Я и не беспокоюсь, с чего ты взяла.
Наевшись, он откинулся на стуле, нашарил сигареты и вопросительно посмотрел на меня.
– Кури, пожалуйста. И вообще, прошу тебя: веди себя, как обычно, хорошо? А то мне неловко, что я тебе почти навязалась.
Он посмотрел на меня и кивнул:
– Хорошо. Я завтра днем с Равилем на подледную рыбалку договорился, а ты можешь почитать. В кабинете целый шкаф детективов. Или кино посмотри. Короче, тоже сама тут хозяйничай. Я постараюсь тебе не мешать и на глаза не лезть.
Я взмолилась:
– Да не мешаешь ты мне! Просто настроение у меня такое, паршивое настроение, понимаешь?
– Чего уж не понимать? – он поднялся, взял два бокала и бутылку. – Выйдем на балкон, а то сейчас часы будут бить.
Мы вышли на балкон.
Президент говорил, торжественно стыли за его спиной кремлевские ели, зазвучали куранты, Павел с негромким хлопком открыл шампанское и наполнил бокалы, которые я держала в руках.
Я хотела произнести что-нибудь, приличествующее случаю, но подумала о том, что Виктор так ужасно далеко от меня, что даже лететь туда больше десяти часов. Я подняла к Павлу глаза, предательски наполнившиеся влагой, и неожиданно услышала от него:
– Ничего, Геля, все образуется. Давай пожелаем друг другу счастья. Я знаю, что ты его заслуживаешь больше всех. Просто жизнь – штука сложная. Ты верь, и все будет хорошо. С новым годом тебя!
Я только благодарно кивнула ему. Терпкая ледяная влага обожгла небо.
Уходить с балкона не хотелось. Метель прекратилась и вокруг была такая красота. Торжественным строем нас окружали заснеженные сосны. Я чувствовала себя такой маленькой и беззащитной.
Павел принес шубку и накинул мне на плечи.
Он достал сигареты и облокотился на перила ограждения, стряхнув с него рукой снег.
Я попросила:
– Дай мне сигарету, пожалуйста.
Павел поднял брови:
– Ты же, вроде, не куришь?
Я пожала плечами.
Щелкнув зажигалкой, он терпеливо смотрел, как я неумело прикуриваю. Сделав две-три затяжки, я закашлялась.
Павел сердито отобрал у меня сигарету и выбросил. И вот тогда я заплакала. Так, как не плакала со дня смерти мамы. Слезы текли по моему лицу, попадали в рот, стыли на щеках и пальцах.
Павел молча стоял рядом, опершись руками на перила, наклонив голову.
Отбросил сигарету, завел меня в дом, усадил на диван у камина, подложил большую подушку, укрыл ноги шубкой и уселся на пол, вытянув длинные ноги к камину.
Мы оба молча смотрели на огонь в камине.
Я тронула его за плечо и тихо спросила:
– Не жалеешь, что я притащилась сюда с тобой?
Он улыбнулся невесело и, чуть повернув голову, потерся лицом о мою руку.
Наверное, я все-таки заснула.
Огонь в камине догорел, но угли еще пламенели. Где-то в доме слышались мужские голоса.
Я тихо поднялась, умылась и привела лицо в порядок.
Голоса доносились из кухни, и я пошла туда.
За столом сидели Павел и мужчина, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Между ними стояла большая квадратная бутылка виски и тяжелые стаканы. Пили хозяин и гость, не закусывая. И, кажется, довольно давно, потому что жидкости в бутылке оставалось на дне.
– А вот и наша Спящая красавица! – обрадовано поднялся мне навстречу собеседник Павла. – Представляете, отказывается категорически знакомить нас. Не знал, что ты такой скрытный. Впрочем, обладай я таким сокровищем – не знаю, стал бы рисковать и знакомить с холостыми друзьями?
Павел недовольно пробурчал:
– Я ведь говорил тебе, что это совсем не то, что ты думаешь. – Он кивнул в сторону приятеля: – Илья, мой сосед. Знакомься, это Геля, мы вместе работаем.
– И дружим, – добавила я. – Послушайте, Илья, мы где-то могли раньше видеться?
Он засмеялся:
– Вы всерьез полагаете, что, даже только один раз встретив, я смог бы забыть ваше лицо? Нет, раньше мы не встречались, это точно.
Илья поднялся и шагнул к кухонной стойке за шампанским. Я заметила, что он слегка прихрамывает, и в моей памяти мгновенно всплыла сцена встречи руководства, подсмотренная нами с Аленой у дверей банка.
– Послушайте, а ведь я вспомнила, где мы могли видеться. Это ведь вас привозит роскошный белый лимузин с охраной?
Он покаянно кивнул.
– Если честно, я, как и Павел, предпочитаю обычный джип, но положение обязывает. Впрочем, я нечасто разъезжаю на этом катафалке, только в представительских целях.
Я вздохнула:
– Не думала, что так много людей готовы встретить новый год в одиночестве на даче в лесу.
Он улыбнулся:
– Я и встретил его, как положено, среди людей, а потом мне вдруг так надоели ритуальные танцы, что я просто незаметно смылся. А охрану отпустил, чего ребятам со мной париться. Уже почти доехал до дома, но увидел свет в окнах Павла, и решил зайти, поболтать с другом.
Он наполнил мой бокал шампанским:
– Вот выпьем за знакомство, и я отбуду. Человек я с понятием, мешать не буду.
Я покосилась на Павла, но промолчала.
Илья и в самом деле надолго не задержался.
Мы вышли проводить его, дождались, когда он усядется в джип.
Ледяной ветер подхватил подол моего платья, я поскользнулась на ступенях крыльца, и Павел едва успел подхватить меня.
В доме было тихо и тепло. Не выпуская меня из рук, Павел стянул мою шубку и начал целовать меня, прямо в полутемной прихожей. Шампанское шумело в голове, шелк платья оказался такой незначительной преградой, и мне не хотелось ни о чем думать и оказалось, что это так трудно, даже почти невозможно – оттолкнуть его руки.
Под утро мне приснилось, что это с Виктором я стою на балконе, и высокие сосны окружают нас, угрожающе покачивая головами, как будто говорят: «Что же ты наделала?». А шампанское в бокалах становится алого цвета, превращается во что-то густое, тягучее, и пить ужасно хочется…
