начиная с кадетского корпуса, а потом золотые погоны — и в отставку.
— А в каких войсках, можно узнать? — Здоровяка явно разобрало любопытство.
— Никакого секрета я в этом не вижу. Планетарная разведка, «Серебряные Чайки». Эта часть была сформирована двести лет назад, под патронатом Великого Князя Андрея Васильевича, впоследствии — Андрея Второго. Он собрал офицеров из нескольких разных ведомств и создал из них Планетарную разведку, гвардейскую часть, которая должна была действовать в любых условиях на любой планете. Но не захватывать дворцы и парламенты — это не наша специфика. Скорее — высадиться, собрать сведения, подготовить плацдарм, провести некоторые деликатные мероприятия, ну, вы понимаете…
— Понимаю. К сожалению, доводилось сталкиваться.
— В смысле? — Заславский удивленно вскинул бровь.
— Понимаете, герр Макс… Между нами полвека, мне сложно объяснить. Я просто вдруг вспомнил, как парень с серебряной чайкой на рукаве стоит напротив меня, направив на меня плазмобой. И что-то говорит мне. Но вот что и когда — убейте, не помню. Но вот про серебряную чайку — хоть режьте, хоть ешьте, помню как вчера.
Заславский помрачнел. Он понял, о чем идет речь. Планета Тихуан, в системе Проксимы. Одна из первых открытых и колонизированных, и единственная, где в боях столкнулись интересы ЕС и Российской Империи. Колонисты Тихуана решили в какой-то момент перейти под патронат Его Императорского Величества, а ЕС не согласился с такой подачей. На планету были брошены с одной стороны «Чайки», чтобы прикрыть колониальную администрацию, а с другой стороны — как раз группы планетарного штурма. И было это за десять лет до рождения Максима Викторовича Заславского. М-да, не входило в планы майора в отставке встретиться с участником тех событий, причем с другой стороны. Герман наблюдал за лицом Макса, а потом вдруг спохватился:
— Герр майор, Макс, я не хотел вас задеть. Правда.
— Да вы и не задели, Герман. Мне не доводилось сталкиваться с вашими коллегами в бою, я родился позже. Не хотелось бы, чтобы вам было неловко из-за того, что вы находитесь в одном котле с человеком, коллеги которого в вас стреляли.
— Мне не неловко, герр майор. «Чайки» не стреляли в меня, никогда. Целились — да, но не стреляли. Мы как раз очень хорошо тогда краями разошлись, если вы понимаете о чем я. Никто не хотел валить друг друга ради чертовой колонии, мы взорвали демонстративно несколько зданий, сбили автоматические разведзонды друг друга и разошлись, постреляв поверх голов. Ой… Герр майор, Макс, а я ведь это вспоминаю! Ох… Что-то у меня голова закружилась… Простите, Макс, я, наверное, пойду посплю, хорошо?
— Да, конечно, Герман. Зайдите только к Отто, пусть он вам поддерживающие уколы какие-нибудь поставит, хорошо?
— Есть, герр майор. Будет выполнено, — и здоровяк, слегка пошатываясь, развернулся и побрел на базу. Заславский покачал головой ему вслед и вызвал Лемке.
— Да, Макс?
— К тебе сейчас Герман зайдет. Ему тут нехорошо слегка, память потихоньку возвращается. Надо бы камраду поддерживающих вкатить, наверное.
— Макс, ты стал врачом? — В голосе тевтона просквозила неприкрытая ирония.
— Блин, Отто! Я что, раз не врач, не могу высказать свое мнение?
— Макс, дорогой мой командир, я же не учу тебя водить корабли и командовать? — Ирония сквозила в голосе немца все более явственно, неприкрытая абсолютно.
— Отто, чертов дойч, в тебе проснулось чувство юмора на ночь глядя, или ты просто решил меня подколоть?
— Ох, какие мы нежные русские! Уже и подколоть нельзя! Сразу мы так расстраиваемся, так расстраиваемся! Ладно, командир. Давай, если все — десять-четыре.
— Десять-четыре, — Макс отключился. Посмеялся еще раз, подошел к эсминцу, уселся на ступени трапа и закурил.
События дня его изрядно утомили, и очень хотелось просто помолчать. Тем паче что закат уже свершился, и на лагерь форматировщиков плавно наползала ночь, являя себя россыпью чудных созвездий на небе и тремя лунами. Черт возьми, подумал Макс, вот никогда не доводилось сидеть и смотреть на звезды. Как-то либо с палубы или из аппарели, либо, черт возьми, исключительно во время высадки. А они, оказывается, красивые… Эх, вот не пошел бы в форматировщики — так бы и не увидел, ага.
Заславский потушил сигарету, встал со ступеней трапа и пошел к базе. Ночь уже активно вступала в свои права, обволакивая темнотой и купола станции, и эсминец, и человека на полосе космодрома. Но Макс не успел сделать даже пары шагов, как вдруг из борта «Ревеля» ударил яркий прожекторный луч, осветив командиру форматировщиков дорогу к шлюзу. Макс обернулся, но никаких других признаков жизни эсминец не подавал. Просто включил наружный прожектор, чтобы капитан не переломал себе ноги в темноте ночи.
— Ревель? — вполголоса позвал Макс, не особо надеясь на ответ, однако…
— Слушаю, капитан, — раздался спокойный голос из переговорного устройства около трапа.
— Ты решил показать, что не теряешь бдительности? — Заславский не нашел другого вопроса.
— Нет, капитан. Просто проявляю ту заботу об экипаже, которая жестко в меня заложена.
— Интересно… Кстати, ты слышал мой разговор с Германом?
— Если вы про унтера штурмовиков, то слышал, конечно. Только вот с именем Герман он у меня совсем не ассоциируется.
— А с каким ассоциируется? — форматировщик заинтересовался.
— Ну, так и не ответишь. Я же упоминал уже, что данные об экипаже были стерты. Вернее, из папки «кадры» были стерты личные дела.
— Но что-то осталось, я правильно понимаю?
— Верно, капитан. Остались, например, файлы допуска на штурмовую палубу, она же десантная аппарель. Там есть это лицо, рядом с ним стоит имя Урмас Дирк. Унтер-офицер, командующий взводом в группе планетарного штурма.
— Вот оно как… Урмас Дирк… Что ж, спасибо, буду знать. А второго ты не видел?
— Нет, капитан. Придет если — увижу, может быть, где-то сохранился.
— Стоп. А файл принять из сети базы ты способен? Я же их карточки к отчету приложил, они там оба.
— Не вижу причин не попробовать, капитан.
Макс открыл наручный терминал, вошел в сеть, нашел открытый персональный порт, запросил свой отчет из сети. Получив доступ к файлу, нашел фото Ивара и Немого, скопировал их себе на терминал и попробовал в сети найти Ревеля. Не получилось, согласование не прошло. Вернее, сеть не видела бортовой комп эсминца, что называется, «в упор». Ну нет такого устройства в зоне доступа. И все, нету. Заславский не стал стараться слишком тщательно, поскольку цель уже была достигнута.
— Ревель?
— Да, капитан?
— Мой наручный терминал надо определить в твою внутреннюю сеть.
— Сделано, капитан.
— Как, уже? — Заславский изумился.
— Как только вы были мастер-техником обозначены как мой новый капитан, я тут же, следуя инструкции, дал вашему личному коммуникатору и терминалу доступ в мою внутреннюю сеть. Полный доступ, как и положено капитану.
— А кстати, Ревель… Почему ты так просто признал Леона и меня за экипаж?
— Потому, капитан, что других директив не предусмотрено. Вы нашли меня и остатки моего экипажа через пятьдесят три года после прекращения жизненных функций прежнего капитана и мастер-техника. Заложенное во мне знание законов Space Unity подсказывает мне, что ваша группа теперь является моими владельцами, пока не доказано иное. Причем доказать иное имеет право теперь только Высший Трибунал SU, все споры вокруг военного имущества решал только он. Если за пятьдесят три года что-либо изменилось, то таких сведений до меня не доводили. Итак, ваша группа — собственники. Леон Аскеров,
