братства», в отличие от Временного правительства России, весьма быстро нашли верное средство против разложения в армейской русской среде, и средством от этого стали жесткие репрессии. Путем изолирования от общей солдатской массы большевиков и безудержным применением силы против любых проявлений нежелания воевать французы заставили воевать русских, причем за чуждые им интересы — за победу другой страны — Франции, да еще как! Помимо грубой силы, французы использовали для пополнения русскими Легиона и агитацию: в то время немцы организовали наступление на красный Питер. Это было ловко использовано для того, чтобы вбить в головы русским мысль, что защитить Россию они могут и во Франции, записавшись в Легион, а возвращаться на Родину им тогда не было смысла — пока они едут через моря и океаны, немцы могут захватить родную им землю… Агитацией и применением репрессий французы добились того, что уже в феврале 1918 г. русские стали записываться в Легион сотнями и тысячами, хотя еще в декабре 1917 г. добровольно легионерами стали лишь немногие! Сами русские, находящиеся на каторге и на работах в Алжире, свидетельствовали, что французы там над ними всячески издевались, морили голодом, изнуряли работами и платили очень мало. Тогда за малейшие провинности их стали загонять в штрафные[99] батальоны. [100] Один из русских солдат, попавших в такой батальон в Мерс-эль-Кебире, свидетельствует в письме своим родителям: «Дорогие мама и папа! Пишу вам из Африки. С января месяца 1918 г. мы были в Сахаре на земляных и оросительных работах. Нас заставляли работать по 10 часов в сутки за 2 фунта хлеба. Платят по 25 сантимов в день, что очень мало, так платят за работу уголовным. Еще заставляли таскать камни, а мы отказались, тогда нас загнали в этот штрафной батальон. Других перевели на степные угодья. Некоторые просто подыхали с голоду, едва на ногах держались, так французы их привязывали к лошади и пускали во весь опор. Один не выдержал и умер, бедняга. Здесь, в штрафном батальоне, мы страдаем уже 38 дней. Держат нас здесь на хлебе и воде. Горячей похлебки не полагается. Хлебный паек — 2 фунта на шестерых. Спим на «цементном паркете», и все время нас пытаются загнать в Легион, воевать. Всех нас тут морят голодом. Измотали ужасно. Лежим в лежку. На днях еще 1 солдат помер». [101] По мнению многих бывших русских солдат, именно для вербовки в Легион и была создана газета «Русский Солдат Гражданин во Франции». Выходила она в 1917–1920 гг. По духу ее называли «эсеровско- кадетской». Несмотря на обвинения большевиками ее работников в предательстве русских солдат французам за французские же деньги, по приказу генерала Нивеля, эта газета при поступлении в Алжир к русским солдатам подвергалась дополнительной, еще более тщательной цензуре, чем во Франции. В то же время, по мнению белогвардейских офицеров, эта газета положительно влияла на настроения многих солдат тем, что, хотя она и относилась неодобрительно к лидерам Белого движения, в то же время она умело обличала лидеров большевиков, что белым было на руку., чья редакция располагалась в Париже, на бульваре Сен-Жермен. Ее основными авторами и редакторами были поручик Бочкарев и унтер-офицер Дробович.[102] Большевики так писали им в письме в мае 1918 г.: «… Трусы, мерзавцы, звери! Так называют русские солдаты французских бюрократов, которые угнетают людей, позабыв о всякой цивилизованности, растеряв остатки человеческой совести. А ты, редактор, со всеми твоими прихвостнями, тоже хорош! Вместе с другими занялся постыдным ремеслом — продаешь нас за жалкую часть сребреников французским буржуям. Разве это не помощь им — зазывать в Легион русских солдат, подыхающих с голоду?.. Хорошенько подумай, Каин! Опомнись! Разве ты не такой же пролетарий, как те, кого ты продаешь?»[103] К этому времени во Французском иностранном легионе было немало славян-военнопленных из Австро-Венгрии: чехов, сербов, русин, словаков и других. Их сагитировали воевать против австрийцев и венгров находчивые французы. В царской России слишком поздно поняли возможность воевать, в том числе и чужими руками, несмотря на то что в российском плену находились десятки и сотни тысяч славян, взятых в плен от австро-венгерской армии, выражавших желание воевать против Германии и ее союзников. Отчасти это объяснялось нежеланием давать противнику повод для создания подобных подразделений, состоящих из украинцев, прибалтов и поляков, взятых в плен из разбитых русских дивизий или набранных на захваченных у России территориях. Французы же не стеснялись затыкать самые опасные места на своем фронте Легионом, большая часть которого состояла из уголовников и военнопленных. Тогда в Легионе получить чин капрала и даже сержанта было проще простого: главным было уцелеть в первых боях и не показать хоть как-то собственные слабости… В условиях, когда во время одного боя потери Французского иностранного легиона зачастую составляли 50 и более процентов, производства в следующие чины шли очень быстро. Поэтому ничего удивительного не было, когда командирами рот в звании капитана оказывались, например, чехи, поднявшиеся до этого чина из рядовых. Так, командиром 1-й пулеметной роты Французского иностранного легиона тогда был чех, капитан Мачек. Удивительного в этом ничего нет, так как Легион находился на самых опасных участках в самые опасные моменты боев и поэтому нес колоссальные потери, в том числе и офицерами. Показателем «производств» в то время в Легионе является послужной список бывшего солдата Русского экспедиционного корпуса во Франции Ивана Гринько, за неполный 1918 год дослужившегося от солдата 1-го класса[104] до сержанта. Надо отдать должное французам: они сделали Легион, большей частью состоящий из уголовников, пленных и авантюристов, самым боеспособным своим подразделением. Секрет этого заключается в жесточайшей дисциплине и командирах Легиона, не стесняющихся применять любые меры воздействия на легионеров для поддержания их боевого духа на соответствующем уровне, вплоть до расстрела. Во время Первой мировой войны расстрелы активно практиковались в Иностранном легионе за трусость в бою. Тем самым человека волей-неволей вынуждали сражаться так, как это нужно Франции… Французы умело поддерживали тогда и сейчас явно дутую «славу» о Легионе, что это — якобы подразделение с легендарными традициями и величайшими воинскими доблестями. В «подкрепление» своих слов они могут давать и некоторые побрякушки, выдача которых практически им ничего не стоила, но зато выгодно, с внешней точки зрения, выделяла их на общем фоне всей французской армии.
Так, 1-му Иностранному полку Легиона «за боевые доблести», впоследствии за прорыв линии Гинденбурга, были выданы красные фуражеры[105] для ношения на левом плече и особое почетное знамя. Таких знаков отличия не было ни в одном подразделении французской армии. Французские командиры выставляли выдачу подобных «бус» и «зеркалец» как невиданное благо для Французского иностранного легиона. Во время «пополнения» во Французском иностранном легионе произошел весьма показательный инцидент, характеризующий не только отношение французов к русским, но и вообще дисциплину, царящую там. Предварительно надо сказать, что российское командование планировало первоначально, что Русский легион будет сражаться под русским знаменем и в русской форме. Но незадолго до выступления на фронт офицеры Русского легиона собрали и выстроили своих солдат. Они сообщили им, что французское правительство настояло на том, чтобы Русский легион был обмундирован во французскую форму. Это было обусловлено тем, что Советское правительство выразило правительству Франции протест, обвинив последнюю в том, что она держит на своей территории контрреволюционную воинскую часть, готовя тем самым помощь белогвардейцам. Это и стало предлогом для переобмундирования Русского легиона во французскую форму. Надо отметить и ранее проявленную неприязнь французов к русской форме после заключения Брестского мира. Кроме того, сами французы распространили мысль, что, сражаясь в русской форме и под русским знаменем, русские легионеры становились наемниками, положение которых, если они попадали в плен, было ужасным. Над ними можно было всячески издеваться и убить, не считая их военнопленными. Большевики, видя, что идея создания Русского легиона нашла реальное воплощение в жизнь, хотели этому помешать. Дело в том, что само образование воинской части из русских, которые не приняли мира с немцами, наносило большевистской репутации невосполнимый ущерб. Надо было сорвать выход Русского легиона на фронт любыми способами, показать, что это бунтовщики, чтобы добиться его расформирования. Тем самым они желали подчеркнуть, что все россияне, «за исключением кучки контрреволюционеров», согласны с проводимой большевиками политикой. Масла в огонь подлило решение маршала Петэна трансформировать Русский легион по копии Иностранного легиона. Это означало резкое ужесточение дисциплины и назначение сюда французских офицеров. В то же время французское командование решило заново утвердить в русских солдатах дисциплину. Дело в том, что с появлением большевиков русские солдаты сильно распустились. Как тут не вспомнить привычную картину 1917 г., когда можно было увидеть тысячи солдат в расхристанной форме, с красными бантами на груди, без ремней, с отсутствием тех или иных атрибутов в ней. Поэтому в марте 1918 г. русское верховное командование во Франции объявило, что с переходом на французскую службу
