Это была работа. Попросить у Пи-Айчена денег он не мог, лес находился далеко, а жить в городе было не на что. Заплатить за поездку до Меро также было нечем — разве только наняться в гребцы, но на это Джек уже никогда бы не согласился…
— Только вот еще, — начал Джек, сам удивляясь тому, что он не только задумался о планах на будущее, но даже решил поделиться ими. — Я хотел бы вернуться назад. Назад в Меро, а потом через зеленый лес…
— А, ну конечно же! Ты хочешь вернуться домой?
Для Кроча Уолли был всего лишь мальчишкой из леса, пойманным Шепчущими Колдунами. Джек не стал его переубеждать.
— Да.
— Мою поездку оплатила Долли. Да и в любом случае, к зеленым кожам здесь относятся с подозрением…
— Как же так? — воскликнул Уолли.
— Что?
— Объясни мне, Кроч, дружище. Если здесь не берут зелененькие — тогда что же вместо этого?
Кроч кивнул и приложил палец к носу.
— Преды. Даки. Предаки. Вот что.
— Но ведь для торговли нужен обмен? Я хочу сказать…
— Ну да, конечно, но преды день ото дня становятся дороже зелененьких.
Уолли с трудом соображал, что к чему.
Главный отстрельщик предаккеров. А теперь еще и деньги, название которых образовано из частей этого слова. Значит…
— А что такое «предаккер»? — спросил он, глубоко вздохнув.
Кроч ярко живописал ему данных тварей с анатомической, интеллектуальной и баллистической сторон. Но не с экономической.
— Так, значит, работа пограничника состоит в том, чтобы убивать предаккеров, необходимых для изготовления денег?
— Ну… — Кроч казался обиженным. — Отчасти, сынок, только отчасти. Мы, кроме того, охраняем принцессу Керит. Что за девушка! — Тут он погрузился в какие-то личные фантазии. — Если б мне так не нравилось… Да и ей, полагаю, это тоже по душе! Уж будьте уверены, ха-ха!
Уолли терпеливо ждал.
Неожиданно пол затрясся, и по вибрирующему столу поехали стаканы. В комнату заглянула служанка в съехавшей набок шапочке и сообщила:
— Ничего страшного. Только что провалилась улица Коронации.
— Как же так?.. — начал Уолли.
— Не волнуйся, о мой сокрушитель галер! Люди выбирают для жилья хорошие дома — те, что как следует отремонтировали себя сами, и сделали это относительно недавно, как раз перед…
— Отремонтировали себя?
— Ну да. Впрочем, все это уже прекратилось… когда же?., лет девятнадцать-двадцать назад. — Он пристально посмотрел на Уолли.
Джек взялся за бокал, стараясь скрыть свою неосведомленность.
— Мы живем в хижинах, — сказал он, вытирая губы. Пускаться в дальнейшие объяснения Джек не решился, поскольку вдруг осознал, что не может припомнить, занимался ли Друбал или кто-либо из жителей деревни ремонтом своих жилищ. Возможно, их хижины тоже чинили себя сами, или так было прежде… Что за нелепое выражение!..
Задумавшись, Уолли неожиданно понял, что он не видел здесь никого младше восемнадцати- девятнадцати лет. А теперь еще какие-то странные разговоры о самовосстанавливающихся домах на этой захолустной планете (живя в Солтерранских мирах, Джек никогда не интересовался техническими подробностями такого рода) и опять упоминание о тех же сроках. Похоже, что девятнадцать лет назад с этой планетой что-то случилось.
— Так ты согласен стать хвостовиком, а?
— С удовольствием.
— Отлично. Из человека, который способен потопить галеру и вырваться из клетки топтуна, должен получиться неплохой пограничник. — Кроч усмехнулся и подлил себе еще вина. — Давай же по этому поводу еще раз выпьем и закусим!
Опять вошла служанка и остановилась, опустив глаза. В руках она держала свежезаправленную лампу, и блики мягкого золотистого света играли на ее молочно-белой коже. Кроч внимательно посмотрел на девушку и сказал:
— Уже поздно, Джек. Договорим завтра. А сейчас твоя комната ждет тебя. Спокойной ночи!
Уолли вышел, прикрыв за собой дверь.
Под шум моря, доносящийся в его тесную комнатушку, он быстро заснул и не слышал, чтобы дверь Кроча открывалась или закрывалась.
Сперва образы сновидений были невнятными, но затем он отчетливо увидел раскалывающийся на части «Басенто», похожий на распустившуюся малиновую хризантему. Мэйзи д'Анджело и Диана Даркстер улыбались ему, прижавшись друг к другу обнаженными плечами, и тела их излучали жемчужное сияние. Потом женские силуэты превратились в пару Хлыстов — заросшая волосами физиономия в двух экземплярах вспыхнула поверх жемчужного сияния, — а дальше и эта фигура, мерцая, постепенно превратилась в черную тень. Темное пятно хлыста, понемногу вытягиваясь, приобрело знакомые угловатые очертания — это была монтировка, и она приближалась к нему, поскольку как раз в этот момент Джек увидел самого себя и понял, что все происходит во сне, но, будучи еще не в силах отогнать нахлынувшие на него видения, он зачарованно смотрел, как ужасное орудие само по себе вращалось, с громким жужжанием рассекая воздух. Наконец главный инженер схватил ее и, подпрыгнув, словно опереточный чертик, обрушил монтировку на голову Уолли, и в этот ужасный миг в сознании Джека вновь мелькнул образ палубы и трюма «Лунного цветка»…
Очнувшись, он обнаружил себя стоящим в углу комнаты. Его окоченевшее тело было напряжено, зубы стучали, одеяло валялось на полу возле кровати.
Будь проклят главный инженер, будь проклята Мэйзи д'Анджело — даже теперь, мертвые и рассеянные в космическом пространстве, они пытались лишить его честно заработанного ночного покоя. Разволновавшись больше, чем ему того хотелось бы, Джек, спотыкаясь, побрел назад к кровати, взбил керимскую подушку, наполненную старыми пробками, и заснул сном если не невинного, то по крайней мере пока еще не пойманного.
Чтобы Джек Уолли страдал бессонницей? Да никогда в жизни!
На следующее угро, подкрепившись блинчиками с вареньем, восхитительными ломтиками мяса неизвестного происхождения, называвшегося здесь «макне», и полутора бокалами золотистого фирейского вина, Джек отправился в путь вместе с Крочем. Они ехали верхом на животных, которые представляли местный аналог земных лошадей. Уолли досталась мускулистая, округлая, длинноногая, тугоуздая и норовистая кобыла. Трясущейся рысью они выехали из порта, и Джек повернулся назад, чтобы бросить прощальный взгляд на город. Четко распланированные кварталы кристаллических зданий мерцали в свете утреннего солнца. Улицы были прямые и чистые, и, казалось, шум толпы, гудки автомобилей, рев скоростных экспрессов и стук монорельсовых пригородных электричек должны были наполнять город. В действительности же Джек заметил лишь нескольких мужчин и женщин, бесцельно прогуливающихся по улицам, да еще пару повозок, запряженных лошадьми, чьи копыта громко цокали по мостовой, заставляя забыть о бесшумных электрических батареях. Уолли пожалел, что так и не разобрался толком с социально- политической историей галактики и не узнал законов зарождения и гибели цивилизаций.
Пока он прощался с городом, один из жилых домов накренился, и по стене его поползла паутина трещин. Затем вся конструкция искривилась, словно картонная коробка, которую пнули ногой, и здание рухнуло.
Громкий гул настиг их, когда они поворачивали лошадей, выезжая на дорогу.
— Все разваливается прямо на глазах, — печально проворчал Кроч себе под нос.
